Моя. Чужая. Беременная - Ольга Висмут

Глава 10

1. МАКС

– Егор, выйди, – приказываю, пытаясь не выдать эмоций.

Охранник понятливо кивает, оставляет коробку на столе и, кинув на Асю извиняющийся взгляд, исчезает за дверью.

Она же сердито пыхтит.

– Не смей крутить жопой перед с моим персоналом, – цежу сквозь зубы. – Если передок зачесался, можешь выписать себе дружка из секс-шопа.

– Чего? Ты!.. Вы!.. – она сжимает маленькие кулачки. – Вы просто хам, Максим Николаевич!

– Хам, который дал тебе крышу над головой и одежду. Даже трусы у тебя на жопе куплены за мой счет.

– Да вы! Вы! – она захлебывается собственными словами, а потом хватает со стола оставленную коробку и швыряет в меня. – А вот и выпишу! Целых двух! Да подавитесь своими тряпками! Мне от вас ничего не нужно!

Я успеваю отшатнуться. Коробка падает к моим ногам. Ася, всхлипывая, бросается к выходу. Пролетает мимо меня, а через миг раздается грохот захлопнутой двери.

Пинаю коробку. Она ни в чем не виновата, но меня корежит от бешенства. Если сейчас не найду, на что вылить злость, то просто разнесу здесь полдома.

– Максим Николаевич, ужин…

Только сейчас замечаю свидетеля этой безобразной сцены: Татьяна все это время стояла в дверях кухни.

Рычу:

– Не сейчас!

Она понятливо отступает в тень.

Поднимаюсь к себе. В кабинете ждет боксерская груша. Сегодня я молочу по ней с особым остервенением.

Но это не приносит желанного облегчения. Пытаюсь сосредоточиться на бумагах – и не могу. В голове вертится только одно: Ася. Чертова Ася! Куда не гляну – везде вижу ее осуждающий взгляд.

Если бы я верил во всякую ерунду, то уже решил бы, что она ведьма, которая приворожила меня. Но я не верю. Я прагматик до мозга костей. И сейчас прекрасно осознаю, что со мной творится.

Я поступил как свинья. И чем больше понимаю это, тем больше злюсь. Я был не прав, мне стоит извиниться. Она не виновата в том, что у меня был плохой день. Она вообще ни в чем не виновата.

С рычанием сметаю со стола бумаги и поднимаюсь. Они разлетаются по комнате и планируют на пол, иду прямо по ним. Сбегаю по лестнице на первый этаж. Здесь тишина…

Кухня встречает молчанием и одинокой тарелкой на столе, в которой давно все остыло.

Похоже, я сегодня без ужина, Татьяна уже ушла. А Ася? Она-то хоть ела?

Взгляд цепляется за коробку. Та все еще стоит в углу, куда я ее пнул.

Поднимаю. Действительно тяжеловато для беременной женщины. Хорошо, что она не стала тащить. Сам отнесу. Заодно и извинюсь перед ней.

Довольный возникшей идеей, приближаюсь к дверям ее комнаты. Они плотно закрыты. Хочу уже постучать, когда странный звук заставляет напрячься.

Ася… Она что… плачет?

Прислушиваюсь.

Из-за двери доносятся тихие всхлипы.

Ненавижу женские слезы. Помню, как мать постоянно рыдала и руки заламывала, когда хотела раскрутить отца на новую шмотку. И дорыдалась, что сбежала от него с каким-то альфонсом на десять лет моложе.

Мне было двадцать два, когда это случилось. Я учился и жил отдельно от стариков. Даже не знал, что между ними произошло, пока случайно не наткнулся в соцсети на матушкин аккаунт. Там она выкладывала фотографии своей счастливой “семейной” жизни с тем ублюдком. Развод, имущество пополам. Мой отец человек благородный, но глупый. Отдал ей все, что она захотела.

Я спрашивал “почему?”. Он ответил: когда полюбишь, узнаешь. Но его деньги не принесли счастья ни ей, ни ее новому мужу. Год спустя они оба пропали без вести во время землетрясения на побережье Хонсю. Их тела так и не нашли.

А отец просто спился. И тихо угас в больнице.

С тех пор я ненавижу фальшивые женские слезы.

 Но сейчас… Сейчас чувствую себя последним подонком, потому что Ася плачет из-за меня.

Не буду ее трогать. Просто оставлю коробку под дверями и все.

Приняв решение, наклоняюсь. И в этот момент дверь открывается. Наружу. Круглая металлическая ручка бьет прямо в бровь.

От неожиданности и боли падаю на пол. Хватаюсь за пострадавшее место и поднимаю ошарашенный взгляд.

В дверях стоит Ася. Судя по выражению на лице – перепуганная до смерти. И с ужасом таращится на меня.

–М-максим Николаевич… – тихо блеет.

Закрываю глаза.

Я позорище. Сам себе омерзителен.

– Максим! Николаевич! – в ее голосе появляются истеричные нотки. – Вы живы? Я вас… не убила?

Слышу, как она наклоняется надо мной.

– Почти, – хриплю.

Под ладонью наливается синяк и течет что-то теплое, липкое.

Красава. Теперь недели две точно придется ходить в темных очках.

– Ох, божечки! Подождите, я сейчас!

Она срывается с места в сторону кухни.

Ага. Можешь даже не торопиться.

Слышу, как она шуршит чем-то в ящиках, потом звук льющейся воды. Что она задумала? Не прибить так утопить?

Приоткрываю один глаз. Больно. Хорошо она меня треснула, не по-детски.

Ася быстро возвращается с мокрым полотенцем в руках и все с тем же затравленным взглядом. Опускается рядом со мной на колени.

– Вот, давайте я вам помогу.

Трясущимися руками прикладывает холодную тряпку к пострадавшему месту.

– Только, пожалуйста, не умирайте!

– Что?

– Не умирайте! – всхлип. – Пожалуйста!

Еще один всхлип.

Забираю полотенце у нее из рук.

– С чего ты взяла, что я умираю?

– Ну как же… у вас кровь идет.

И правда, видимо ручка бровь рассекла, а я не заметил.

– Может, “скорую” вызвать? – Ася смотрит на меня таким взглядом, будто уже похоронила и оплакала. – Они зашьют…

– Шрамы украшают мужчину, – выдаю банальную глупость. – Тебе нравятся мужчины со шрамами?

Она замирает с открытым ртом. Пухлым розовым влажным ртом, в который так и тянет впиться поцелуем.

И только сейчас я замечаю, как она близко. Провокационно близко. Ее грудь почти касается моего плеча. Стоит мне слегка развернуться, и она окажется прижатой ко мне.

От этих мыслей просыпается кое-какая часть моего тела.

– М-максим…

– М?

– Вы на меня так странно смотрите…

Ее робкий шепот заводит меня. Не понимая или не желая понимать, что со мной творится, она быстро облизывает губы. Вид ее розового язычка заставляет меня застонать.

– Больно?! – она испуганно подается ко мне.

 Ее грудь упирается мне в плечо. Обалденная грудь. Руки сами собой тянутся, чтобы потрогать ее.

Приказываю конечностям вернуться на место.

– Ага, – дышу