Исторические портреты - Александр Борисович Широкорад

что они ведут рамирию с государем московским». Вишневецкий сумел захватить атамана Потребецкого с семьюдесятью товарищами. Атаман был казнён, а что стало с остальными — неясно.

Тем не менее, отношения России с запорожскими и мало-российскими казаками были неплохие. Так, в апреле 1589 года Москва послала дьяка Афанасия Зиновьева на переговоры с запорожским атаманом Матвеем. Зиновьев отыскал Матвея на реке Донец. Атаман заявил, что он служит государю (московскому) «прямую службу» и подал царю Фёдору челобитную о пожаловании казакам продовольствия, так как они за недостатком пропитания вынуждены есть всё, что попадалось под руку, даже разные травы. Царь, узнав об этом, послал казакам запасы муки и толокна на сто рублей денег для раздела на 620 человек и, кроме того, особые подарки атаманам. Запорожские и малороссийские казаки были нужны Москве для войны с Крымом, и казакам регулярно отправлялись продовольствие, деньги, оружие и порох.

Однако казаки, как и польские паны, не представляли собой централизованной силы. Отряды «черкасов» (так называли на Руси и малороссийских, и запорожских казаков, причём часто отличить их было практически невозможно) эпизодически наведывались пограбить в московские пределы.

Так, в 1591 году царю Фёдору бил челом (то есть написал грамоту) волжский казацкий атаман Волдырь. Он жаловался, что в 1589 году его отряд (видимо, на стругах) на Волге был побит черкасами. Самого Волдыря держали в плену шесть недель. Но в конце концов ему с товарищами удалось бежать да ещё захватить с собой трёх «воров» черкас, которых он сдал воеводе в Переволочне (на Волге). Затем Волдырь и его отряд выполняли функции спецназа: царь послал их из Царицына за воровскими атаманами и казаками Андрюшкой Голощапом с товарищами. Волдырь Голощапа поймал. Затем Волдырь был послан на реку Медведицу за воровскими казаками, поймал четырёх человек. Посылали Волдыря из нового города Саратова, и он поймал воровского атамана Щёголева. Волдырь просил государя за службу пожаловать «как его (то есть царя) бог известит». Бог или Годунов известили Фёдора, что особо много Волдырю давать не следует, и тот был награждён сукном на один рубль денег. Кстати, в 1606 году именно Волдырь устроил авантюру с «царевичем Петром», мнимым сыном царя Фёдора Иоанновича.

Челобитная Волдыря показывает масштабы разбоев на юго-восточных рубежах страны ещё до начала царствования Бориса. Задолго до 1598 года в юго-западной, южной и юго-восточной областях России сложилась взрывоопасная ситуация. По периметру российских границ от Смоленска до Казани страну окружали не централизованные государства, а шайки бандитов — польских панов, малороссийских казаков, крымских татар и десятки различных орд от ногайцев до казанских татар.

Для борьбы с бандформированиями московские власти ещё со времён Ивана Грозного строили «засечные черты», то есть линии укреплений вдоль границ. Узлами обороны засечных черт были небольшие крепости, гарнизоны которых сочетали пассивную оборону с активной. При нападении крупных сил неприятеля гарнизон садился в осаду, а когда «воров» было мало, из крепости вылетал конный отряд на поиски очередной банды. Жизнь в таких гарнизонах была трудна и опасна. Дворяне и ратники из Москвы и других городов ехали на засечные линии только в принудительном порядке. Контроль из Москвы над воеводами и ратниками в засечных линиях и малых крепостях был минимальный.

У отчаянных удальцов, стоявших на рубежах земли Московской, перспектив пойти на повышение в Москву и обзавестись вотчинами было ничтожно мало. В случае возникновения любой смуты они ничего не теряли, но могли приобрести очень многое. Таким образом, истоки Смуты заключались не в притеснениях крестьян или убиении младенца Борисом Годуновым, как нам уже много лет твердят историки, а в росте «антигосударственного элемента»[18] по дуге Смоленск — Казань в сочетании с интригой бояр Романовых, подставивших самозванца.

Враги Бориса распускали слухи о его невежестве. Эти сплетни подхватили многие позднейшие историки. На самом же деле Борис немедленно приступил к ряду реформ в России. Другой вопрос, что он вёл их более мягкими методами и не столь быстро, как Пётр I.

Наибольшие аналогии напрашиваются в отношениях с заграницей. Так, Борис начал активно принимать в России иностранцев. Ещё при царе Фёдоре он пригласил в Россию известного английского математика и астролога Джека Ли, предложив ему две тысячи фунтов ежегодного содержания. Тот отказался, но зато в 1598—1603 годах в Россию прибыло несколько тысяч европейцев, в основном немцев. Впервые в истории Борис разрешил построить в Москве лютеранский храм. Опять же впервые в России в 1600—1601 годах было сформировано подразделение из немецких и других наёмников для охраны Кремля. Однажды знаменитый келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын упрекал царя за то, что тот убеждает своих приближённых бояр остричь себе бороды.

Царевич Фёдор Борисович при помощи иностранцев сумел начертить первую карту России. Вплоть до Петра I она оставалась единственной картой, напечатанной в России.

Годунов первым из московских правителей отважился отправить русских детей на обучение за границу. Шестеро мальчиков поехали учиться в Сорбонну, пятеро были посланы в университет в Любек, четверо — в Лондон. Всего учиться за границу уехали восемнадцать человек.

Борис мечтал открыть в Москве университет и уже набрал несколько иностранных преподавателей. Однако Смута покончила с его мечтами. Университет так и не был открыт, а из восемнадцати юношей, отправленных учиться за границу, вернулся в Россию лишь один — Игнатий Алексеев, сын Кучкин. Он провёл восемь лет в Любеке. В 1610 году Кучкин попытался морем вернуться на родину, но его корабль был захвачен шведами и отведён в Колывань (Ревель). Лишь через несколько месяцев Кучкину удалось вернуться из шведского плена. Не будем винить остальных «студентов». Кто захочет после Оксфорда или Сорбонны ехать в охваченную войной и мятежом страну, не имеющую законной власти?

В царствование Бориса увеличились число печатных книг и их тиражи. Руководил Печатным двором Андроник Тимофеев Невежа, а потом его сын Иван Андроников Невежин, который в послесловии к «Цветной триоди» восхвалил Бориса: «И о сём богодухновенных писаний трудолюбственнем деле тщание велие имел и с прилежным усердием слова истины исправляя, делателей же преславного сего печатного дела преизобилие своими царскими уроки повсегда удоволяя, и дом превелик устроити повеле: в нём же трудолюбному сему книжного писания печатному делу совершатися».

При Годунове по всей стране закипело строительство. Именно при нём построили колокольню Ивана Великого. Были построены новые зубчатые стены Кремля. Мощные стены опоясали Китай-город. Впервые в России в Кремле был построен водопровод. По всей стране, от Смоленска до Астрахани, Годунов возводил каменные цитадели.

В нашей истории давно утвердился штамп, что, взойдя на престол, Борис Годунов