Белая невеста, черная вдова - Евгения Горская

Ну и черт с тобой, разозлилась Влада, вздохнула и приступила к главному:

— Вера Ивановна, вы когда в последний раз здесь убирались?

— В среду, — сразу ответила Вера. — Егор позвонил накануне, я утром пришла. Он уехал, а я стала прибираться.

— С кем он был? — грустно усмехнувшись, спросила Влада.

Женщина замялась, затеребила платок на плечах.

— Да говорите, говорите, — снова усмехнулась Влада. — Говорите, мне хуже не будет.

— С девушкой. — Вера не решалась поднять на Владу глаз.

— С какой девушкой? Он ее по имени называл?

— По имени не называл. Обычная девушка, темненькая. На меня старалась не смотреть. Владочка…

— Вера Ивановна, — перебила она. — Егор передо мной виноват, но я сейчас не об этом. Сейчас я хочу знать, кто и зачем его убил.

Домработница посмотрела на нее пристально и даже, кажется, с уважением, Владе это понравилось.

Все правильно. Она вдова, она до последнего будет пытаться вычислить убийцу. Сейчас это должно стать главным в ее жизни.

— Обычная девушка, — пожала плечами Вера. — Ты гораздо красивее. Вряд ли она имеет отношение к убийству.

— Почему вы так думаете? — не поняла Влада. — У нее может быть муж. Дружок какой-нибудь. Из ревности во все времена убивают.

— Знаешь, она какая-то… — Вера не сразу подобрала слово. — Простенькая. Не похоже, что у нее муж олигарх. И что муж у нее бандит с пистолетом, тоже не похоже. Обычная серенькая девушка. Никакая. Какая-нибудь секретарша. Тебе чай приготовить, Владочка? А хочешь, обед быстренько сделаю?

— Нет, — отказалась Влада. — Спасибо. Я хочу побыть одна. Извините.

Вера ушла, негромко хлопнув калиткой.

Влада посидела, тяжело поднялась со стула, спустилась с крыльца. На участке еще лежал снег, сапожки с рифленой подошвой пачкать было жалко, и пройтись по саду она не рискнула.

В прошлом году было очень много яблок. Егор каждый раз привозил по полному багажнику, яблоки валялись на кухне в целлофановых сумках, гнили, и уборщица, которая приходит к ним раз в неделю, относила сумки на помойку. Потом Егор заплатил какие-то деньги парням с Украины, строившим кому-то из соседей дом, и парни собрали яблоки с участка.

Влада не любила и не понимала дачной жизни, но ей неожиданно сделалось до боли жаль, что дачу придется продать. Она не сможет здесь появляться, зная, что той же Вере известно, как Егор проводил здесь время с девками.

Она уже не могла отомстить Егору, но ненависть к неизвестной девке, отравившей ей даже возможность бывать на даче, захлестнула такой сильной волной, что Влада едва не застонала.

«Я ее найду, — пообещала она себе. — Я ее обязательно найду».

Назад она доехала так же быстро, и вечер, проведенный в одиночестве, больше не казался ей тоскливым. Ей надо было подумать. У Влады была цель.

Вернее, две цели. Степа и неизвестный Цыпленок.

Утром Таня видела Юрия Васильевича только мельком, поговорить с ним возможности не представилось. Он кивнул ей, как посторонней, отчего-то это неприятно кольнуло.

В ординаторской он не появлялся, соваться к нему в кабинет Таня не рискнула. Наконец, они столкнулись в коридоре, и Таня его остановила.

— Помнишь, ты хотел посмотреть кардиограмму Крутицкой? — напомнила она.

Юра нахмурил лоб, вспомнил.

— Я принесла двухнедельной давности и вчерашнюю. Посмотришь?

— Давай. — Он первым направился к ординаторской и молча смотрел, как она роется в сумке.

Кардиограммы он тоже разглядывал молча и нахмурив лоб, была у него такая привычка — хмурить лоб, когда размышлял.

— Ты понимаешь, чем вызван тот приступ? — подсказала Таня.

— Не понимаю, — наконец без интереса кивнул он. Крутицкая уже выписалась, у него были новые сложные больные. — Сердце у нее здоровое. Для ее возраста. Но бывает всякое, нам ли не знать…

Таня тоже не могла объяснить недавнего сердечного приступа соседки. Хотя отлично знала, что отказать может даже внешне здоровое сердце.

Юра сунул ей листки кардиограмм, повернулся, в два шага оказался у двери, взялся за ручку и замер.

Вид у него был несчастный, измученный. Захотелось догнать его, обнять, сказать, что она была не права, что ей плохо без него.

Дверь за ним закрылась, Таня убрала кардиограммы в сумку.

Хотелось невозможного. Хотелось всегда знать, что она ему необходима, и видеть, как он радуется, когда она рядом. Жаль, что для этого требовалось забыть, что у него есть жена и дети. И забыть, что она никогда не станет главной в его жизни.

Дверь открылась снова. Она была уверена, что вернулся Юра, но это оказалась Ольга Петровна.

— Ты знаешь, Танюша, — заговорила женщина, заваривая себе чай. — Юрочка ведь меня, оказывается, спас.

— В каком смысле? — не поняла Таня.

— Я вчера с одной приятельницей разговаривала, она у нас раньше работала. Ты ее не застала, она еще до тебя уволилась. Приятельница моя с женой главврача дружит. Та ей и рассказала, что меня хотели сократить, а Юра отстоял. Я теперь молиться на Юрочку буду, вошел в мое положение.

— Он вас отстоял, потому что вы отличный врач, — не согласилась Таня. — И опыт у вас огромный.

— Господи, да кто сейчас на это смотрит! — Ольга Петровна села рядом с Таней, поставила чашку на краешек стола.

— Юра и смотрит. Знаете, моя мама, она у меня технарь, всегда говорила, что хорошего инженера найти трудно. А я теперь знаю, что хорошего врача найти трудно. Тем более на наши зарплаты.

— Это верно, — улыбнулась Ольга Петровна. — Столько говорили про повышение зарплат врачам, а на деле лучше не стало. И все-таки я ему очень благодарна, очень. Ну что бы я стала делать на пенсию?..

Разговор был давний, бесполезный и бесперспективный.

— Вы стали бы жить на пенсию, — все-таки сказала Таня. — А дети должны были бы вам помогать.

— Танечка, тебе не понять, — вздохнула женщина. — Ну где мой зять хорошую работу найдет? Эту бы не потерять.

— Будет искать — найдет.

Ольга Петровна не ответила. Таня ее не понимала, она не понимала Таню.

— Вы можете заняться частной практикой, — задумалась Таня. — Получить лицензию и работать.

— Это сложно, Танечка.

Ольга Петровна допила чай, вымыла чашку.

Теперь не ответила Таня. Шевелиться всегда сложно, гораздо проще сидеть сложа руки.

— Вчера со старшим внуком спорила, — вспомнила Ольга Петровна и улыбнулась. — Он к гастарбайтерам очень уж плохо относится.