Смерть по высшим расценкам - Анатолий Ромов

До самого Коннектикута у них не появилось ни малейших поводов для тревоги, все говорило о том, что их визитом в дом номер 1135 никто не заинтересовался.

К бунгало в Кас-Кабе они подъехали в начале седьмого вечера; ужин, предложенный Линой, оказался как нельзя кстати.

На этот раз Лина накрыла стол в небольшой ротонде на краю участка. Одета она была все в те же короткие шорты и такую же короткую тенниску и по-прежнему вела себя как образцовая хозяйка. К сообщению о разгроме, который Павел и Джон обнаружили в квартире, равно как и к пометкам, сделанным Майлсом на обороте эскиза, отнеслась спокойно; на вопрос, мог ли Гутиеррес, кроме гонорара за ее убийство от Кеннета Луксмана, рассчитывать еще и на миллион от Кирьята, заметила бесстрастно:

— Вполне мог, почему нет. Хотя все это по-прежнему кажется мне дикой чушью.

После ужина Джон решил провести мелкий ремонт взятого им напрокат «сааба» и ушел в гараж.

Лина, попросив Павла потерпеть, занялась переносом в дом грязной посуды; наблюдая за ней, он с сожалением подумал, что сейчас ему придется заняться не свободной беседой с красивой девушкой, а весьма скучным делом: расспросами о Гутиерресе.

Наконец, насухо вытерев стол, Лина села напротив. Улыбнулась:

— Хотите еще кофе?

— Спасибо, нет. А вот пару вопросов я вам задал бы.

— Пару вопросов о чем?

— О Майлсе Гутиерресе, поскольку завтра собираюсь заняться его поисками.

— О Майлсе… — Помолчала. — Хорошо, задавайте.

— Прежде всего я хотел бы знать, как он выглядит.

— Как он выглядит… Он высокий, у него длинные черные волосы, нос с горбинкой, светло-карие глаза. Вообще, он мужик породистый, создан, чтобы соблазнять женщин. — Изобразила гримасу. — К сожалению, я оказалась одной из них.

Эти слова, вообще-то прозвучавшие как извинение, вызвали в нем ничем не оправданную ревность. Усилием воли заставив себя вежливо улыбнуться, спросил:

— У него есть какие-нибудь особые приметы? Родинки, шрамы, татуировки?

— Ну… У него есть довольно заметный шрам на правой руке, на тыльной части ладони, между большим и указательным пальцами. И есть две татуировки, на обоих предплечьях. На одном предплечье — дракон, на другом — несколько китайских иероглифов.

По тому, как она замолчала, он понял: тема ей неприятна. Что ж, ему тоже эта тема не приносит особой радости.

— Вы сказали, у него есть бунгало на Виргиния-Ки, двухэтажный большой дом, «Миа Палома»?

— Да.

— Он живет в этом доме с кем-то? Или один?

— Один. Его отец, мать и младшая сестра живут в своем доме, на Морнингсайде.

— Да, вы говорили. Кстати, вы с ними знакомы?

— Только с матерью, видела ее, может, пару раз. Мне показалось, я ей не нравлюсь.

Решив не углубляться в тему, кто кому нравится, а кто нет, кивнул:

— Хорошо, с родственниками все ясно. Вообще, что у Майлса с деньгами?

— С деньгами?

— Да. Вы сказали, он бедный художник, но, похоже, он не бедный, раз имеет двухэтажное бунгало на Виргиния-Ки?

— Павел… — Лина сморщила переносицу и поправила тенниску; ему показалось, она делает это, потому что не знает, как ответить на вопрос. — Бедность — понятие относительное, так ведь?

— В каком-то смысле да.

— Ну вот. У Майлса, конечно, водятся какие-то деньги, он постоянно трется среди местного бомонда, у него изредка покупают картины. Но мне он не раз давал понять, что все деньги, которые получает, он тут же тратит, и в принципе он бедняк. У него есть идея стать модным художником, а чтобы стать модным художником, считает он, нужно тратить деньги в самых модных местах и быть вхожим во все модные дома. И естественно, иметь такое бунгало, как у него, на Виргиния-Ки. Так что наличие у него денег — лишь видимость.

— Похоже, у него сложный характер.

— Да, непростой. Вообще, он человек непростой. — Посмотрела настороженно. — Хотите узнать что-то еще?

— Да нет, основное для себя я выяснил. — Он решил закончить разговор, приступы ревности, которую он ощущал без всяких на то причин, ему не нравились. — Лина, простите, но, если честно, я встал довольно рано.

— То есть вы хотите спать?

— В общем, да, в Москве ведь сейчас пять утра. Прилягу, чтобы успеть на первый утренний рейс. Скажите Джону, я ушел в свою комнату.

— Хорошо. — Улыбнувшись, подняла руку. — Спокойной ночи.

— Спасибо, вам тоже.

Поставив чемодан на асфальт возле здания аэровокзала Опа-Локка в Майами, Павел огляделся.

В отличие от Нью-Йорка здесь стояла страшная жара, к тому же воздух был предельно влажным. Однако пальмы в этой жаре и духоте чувствовали себя прекрасно, их огромные листья выглядели тугими и упругими, будто пружины, готовые вот-вот распрямиться.

Он сразу ощутил особый запах, присущий только Майами. Назвать этот запах каким-то одним словом он бы не смог, в него входило около десятка пряных и возбуждающих испарений: ароматы пальм, текилы, выхлопных газов, соуса «девил», бренди, молодых тел, авиационного топлива, кокосового масла, дешевого озонатора, ментоловых таблеток «бриз» и чего-то еще, что нельзя описать словами.

Помимо этого запаха, о том, что это Майами, напоминало царящее вокруг веселье. Всюду играла музыка, и всюду можно было увидеть красивых молодых девушек с загорелой и ровной кожей всех оттенков. Основной одеждой этих девушек были обрезанные до максимума джинсовые шорты и цветные полоски материи, еле прикрывающие грудь. Девушки или проходили мимо, или, в сопровождении как молодых парней, так и пожилых кутил, во множестве сидели в открытых машинах самых умопомрачительных моделей. Юные леди вели себя совершенно раскованно, они жевали жвачку, хохотали и, не обращая ни на кого внимания, обменивались поцелуями с партнерами.

Взяв чемодан, Павел не успел сделать шага, как рядом, взвизгнув тормозами, остановился желтый «форд».

У водителя были кожа цвета спелого банана, черные дреды и вьющаяся черная бородка. Пригнувшись, он приоткрыл дверь:

— Мистер, садитесь. Сейчас я открою багажник, чтобы вы положили свою сумку.

— Не нужно, я положу ее на заднее сиденье. — Усевшись сзади, Павел спросил: — Рядом с Виргиния-Ки есть какая-нибудь приличная гостиница?

— Есть. На Бриккел-Хэммок, точно на траверзе Виргиния-Ки, стоит «Бриккел-отель». Шикарная штучка, его всего год как построили.

— Хорошо, давайте туда.

Когда Павел вошел в «Бриккел-отель», бой, сказав «Позвольте, сэр», взял у него чемодан и, чуть отойдя, остановился как вкопанный.

Павел подошел к стойке, за которой сидела блондинка с ослепительной улыбкой.