В темном-темном лесу - Рут Уэйр

У меня не было своей машины, не было младенца, который послужил бы моим алиби. Какую бы отмазку я ни сочинила, все услышат в ней обиду за то, что Джеймс выбрал не меня.

А я-то была уверена, что мне давно уже плевать на мнение Клэр Кавендиш. Уныло плетясь назад в кухню, я поняла, что ошибалась.

С Клэр я познакомилась в первый день в первом классе. Я сидела одна за партой и старалась не разреветься. В классе все друг друга знали, потому что ходили в один детский сад, я же не знала никого. Я была маленькая и тощая, мама заплетала мне две тугие коротенькие косички – «чтобы ничего не торчало». Еще я умела читать, но собиралась об этом помалкивать. Мама сказала, что меня будут дразнить всезнайкой, и вообще, лучше читать не как бог на душу положит, а правильно – как учитель объяснит.

В общем, я сидела одна, а остальные болтали себе по парам. И тут вдруг появилась Клэр. Я никогда не видела такой красивой девочки. У нее были длинные волосы, распущенные вопреки школьным правилам, и они сияли на солнце, как в рекламе шампуня «Пантин». Она обвела глазами класс, и со всех сторон ее начали звать: «Клэр, Клэр, садись со мной!»

А она выбрала меня.

Не знаю, представляете ли вы, каково это – когда тебя выбирает такая, как Клэр. Словно на тебе остановился луч теплого яркого софита и тебе и лестно, и неловко вдруг попасть в центр внимания. Все смотрят на тебя, и ты читаешь во взглядах: «Почему она? Что в ней такого особенного?»

В общем, Клэр села рядом со мной, и я сразу же превратилась из пустого места в человека. В того, с кем другим интересно поболтать и даже подружиться.

Она улыбнулась мне, и я заулыбалась в ответ. «Привет, – сказала она, – я Клэр Кавендиш. У меня такие длинные волосы, что я могу на них сидеть. Я буду играть Деву Марию в спектакле на Рождество». «А я Л-л-ли…», – заикаясь, начала я, пытаясь выговорить имя Леонора. Клэр, не дослушав, радостно воскликнула: «Привет, Ли!»

– Клэр Кавендиш. – Учительница постучала мелом по доске, привлекая наше внимание. – Почему у тебя волосы не собраны?

Клэр подняла на нее ангельское личико.

– А у меня от этого мигрени. Врач сказал, что волосы заплетать нельзя. У меня и справка есть.

В этом была вся Клэр.

Справка? Какая еще справка? Какой врач в здравом уме выдаст пятилетнему ребенку справку с запретом плести косы? Бред же! Но это не имело никакого значения. Любой бред, слетев с уст Клэр, становился правдой. И да, ей в самом деле досталась роль Девы Марии в рождественском спектакле. А мне досталась роль Ли. Заикающейся мышки Ли. Ее лучшей подруги.

Я не забыла, что Клэр сделала для меня в первый день. Она могла выбрать кого угодно. Могла воспользоваться своим положением и сесть с какой-нибудь из девочек, у которых были заколки с куклой Барби или туфельки «Лелли Келли», предмет всеобщей зависти.

Но она села со мной, одинокой тихой мышкой, и тем самым меня преобразила.

Как лучшую подругу Клэр, меня принимали во все игры, я никогда не сидела в углу, изнывая от скуки. Я получала приглашения на все дни рождения, потому что меня хотела видеть Клэр, а Клэр везде была почетной гостьей. А когда прошел слух, что Клэр приходила ко мне поиграть и хорошо отозвалась о моих качелях и кукольном домике, другие девочки стали принимать мои несмелые приглашения.

В пять лет дети бывают очень жестокими. Они способны говорить такие вещи, на которые ни у какого взрослого не повернется язык – о том, как ты выглядишь, как говоришь и пахнешь, что на тебе надето, какая у тебя семья. Скажи такое коллеге в офисе – и вылетишь с работы за недостойное поведение, в школе же это в порядке вещей. В каждом классе есть козел отпущения – ребенок, с которым никто не хочет сидеть, на которого пытаются свалить любую вину, которого никто не хочет брать к себе в детских играх. И почти с той же неизбежностью в любом детском коллективе появляется королева. Если таковая и была в нашем классе, то это Клэр. А я без ее поддержки имела все шансы занять место козы отпущения. И за избавление от этой участи какая-то детская часть моей души была навеки ей благодарна.

Не поймите меня неправильно, дружба с Клэр не всегда давалась мне легко. Теплый софит ее благоволения в любой момент мог погаснуть, и тогда лучшая подруга становилась объектом насмешек. Много раз я возвращалась домой в слезах, потому что Клэр что-то такое сделала или сказала. И все-таки она была великодушная и щедрая, с ней было весело, и я просто не могла обходиться без ее дружбы, так что каждый раз ее прощала.

А вот мама моя не питала к ней никакой симпатии. По совершенно непонятным мне причинам – Клэр ведь сочетала в себе все качества, которые мама пыталась развить во мне. Клэр была очаровательна, никогда не лезла за словом в карман, она всем нравилась и не уделяла учебе чересчур много внимания. И тем не менее, когда настала пора переходить из начальной школы в среднюю, мама не скрывала надежды, что я поступлю в наш местный лицей, а Клэр нет.

Однако Клэр поступила. Никто не назвал бы ее заучкой, но она была умна и вполне способна выдержать экзамены.

Тогда мама пошла к директору и попросила, чтобы нас с Клэр развели по разным классам. Так на занятиях у меня появилась новая, не менее неожиданная подруга – веселая колкая Нина, с большими темными глазами и худыми смуглыми коленками. Нина была меня выше, пробегала восемьсот метров за две минуты тридцать секунд, умела пошутить и никого не боялась. Расслабляться с ней рядом не следовало, чтобы не пострадать от ее острого языка – по части язвительных комментариев она не делала разницы между друзьями и врагами. Сейчас ты смеешься над ее шуточками, а в следующую секунду сама оказываешься их объектом. Но мне она нравилась. И с ней я все же чувствовала себя спокойней, чем рядом с Клэр.

Однако на переменках Клэр меня находила. Мы вместе обедали, вместе сбегали с уроков в универмаг «Вулвортс», где проматывали карманные деньги на диски с музыкой, которая нравилась Клэр, и на лак для ногтей с блестками, с которым нам запрещалось являться в школу. Поймали нас лишь однажды, в пятнадцать лет. На плечо мне легла тяжелая рука, над нами нависло разъяренное лицо мистера Бэннингтона, и посыпались угрозы: исключение, вызов родителей, штрафные сидения после уроков до конца жизни…

Клэр подняла на него честные-честные голубые глаза. «Простите нас, пожалуйста, мистер Бэннингтон. Понимаете, сегодня был бы день рождения дедушки Ли. Того самого, с которым она прожила все детство, помните? – Она сделала многозначительную паузу, давая учителю возможность лихорадочно пошарить в памяти. – В общем, она сейчас в таком состоянии, что не смогла пойти на уроки. Если мы поступили неправильно, я приношу извинения».

Я могла лишь изумленно вытаращиться. Дедушкин день рождения? Сегодня?! Неужели я забыла? Он умер меньше года назад… Но вскоре я пришла в себя и страшно разозлилась. Конечно, нет! Был только март, а день рождения у него в мае!

Мистер Бэннингтон грыз ус и хмурился. «Ну, – наконец изрек он, – принимая во внимание обстоятельства… Но ваше поведение непозволительно, девочки. А если бы в школе случился пожар? Спасатели могли погибнуть, разыскивая вас в здании! Вы понимаете? В общем, чтобы это не стало у вас привычкой, ясно? Сегодня я закрою на это глаза. Учитывая обстоятельства. Но только сегодня!»