Тайна Черной горы - Георгий Свиридов

– На моих половина третьего, – и с усмешкой добавила: – На ваших, наверное, столько же.

Иван мысленно чертыхнулся. Сморозил глупость. Спросил о времени, когда у самого на руках часы. Но он уже не мог удержать себя.

– Это по местному?

– Да, по-дальневосточному, – ответила молодая особа и пошла дальше.

– Девушка! Минуточку. Еще один вопрос! – Иван догнал ее и пошел рядом. – Нет ли у вас какой-нибудь веревочки?

– Веревочки? – особа остановилась.

– Ну да. Веревочки. Разговор с вами хочется завязать.

– Веревочки нет, – сухо и твердо ответила особа, как бы отрезая раз и навсегда его намерение. – Муж есть.

И пошла не оглядываясь. Юбка-колокол приятно колыхалась в такт ее шагам.

Иван вынужден был констатировать печальный факт, что и здесь, в тайге, у черта на куличках, на самом далеком востоке, как и дома, в Саратове, из него донжуана и дамского сердцееда не получалось. Ему просто не везет по этой части. У других парней знакомство с девушками и все прочее, если им верить, получалось просто и весьма лихо. А вот у него на этот счет часто выходят промашки. Хотя внешне он и не хуже других. И рослый, силенкою природа не обидела. Да и на лицо ничего. Лицо как лицо, все нормальное, пропорциональное и без видимых дефектов. И мать не раз говорила, что он выдался обличьем в отца. А тот считался весьма симпатичным и видным собою мужчиной. Иван не раз слышал, что многие женщины откровенно признавались в том, что им нравится Вакулов-старший. Любили его многие. А вот Ивану пока что не особенно везет по этой жизненной линии.

– Ванечка, ты что здесь скучаешь?

Вакулов почувствовал, что его нежно и властно берут под руки. Он повернул голову, хотя и так, не глядя, по одному голосу узнал Валентину Сиверцеву, комсомольского вожака экспедиции. На вечерах самодеятельности они дуэтом исполняли многие песни, но особенно хорошо у них выходило в два голоса, когда пели новую модную песню Пахмутовой: «А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги…»

Валентина возникла как-то неожиданно. Светловолосая, голубоглазая, статная, словно насквозь пронизанная солнечными теплыми лучиками. Иван только удивился, что не заметил ее появления. Он даже слегка растерялся. А она это растолковала по-своему. Не давая ему опомниться, прийти в себя, сказала тихим ласковым голосом, в котором явственно звучали властно железные назидательные нотки, типичные в разговоре начальника с подчиненными, которые Иван терпеть не мог:

– Негоже, миленький товарищ Вакулов, заглядываться и тем более приставать к замужним женщинам. В экспедиции имеются и молодые холостячки.

Иван окончательно был сбит с толку. Он не ожидал такого поворота событий. Ему даже стало почему-то стыдно за свой бесшабашный поступок. Он только удивленно спросил.

– Замужем?

– Ну да. Это Эльза! Эльза Сергеевна то есть. Жена нашего уважаемого и замечательного начальника экспедиции.

– Евгения Александровича?

– Именно Евгения Александровича. Эльза Сергеевна недавно приехала из Москвы. И сын у них есть, Сашенькой зовут. Вот так, Ванечка! – и тут же доверительно так спросила: – Она тебе понравилась, да?

Валунов утвердительно кивнул головой, понимая, что отпираться бессмысленно, поскольку, как он догадывался, его донжуанство происходило у Валентины на глазах.

– Она, по-твоему, красивая? – не успокаивалась Валентина. – Да?

В ее вопросе Иван уловил какую-то внутреннюю настороженность, словно для Валентины Сиверцевой было очень важным знать его мнение насчет внешности жены начальника экспедиции. А на размышление у него не имелось времени, чтобы постараться понять причины ее такой заинтересованности. Отвечать надо было сразу. Хотя бы простейшим «да» или «нет». Только сказать «нет» Иван не мог, поскольку это было бы явной ложью и фальшью. Но и произнести «да» у него не хватало решимости. Что-то удерживало от такого откровенного признания. Возможно, еще и потому, что он узнал, что эта Эльза – надо же какое красивое имя у нее! – является женою начальника экспедиции. Тут его слова можно по-всякому истолковать. У всех начальников жены всегда красивы! И вслух он промямлил где-то вычитанные им фразы насчет красоты, что понятие это весьма неопределенное и субъективное, и чуть было не добавил «социальное» и «классовое», но вовремя удержался.

– Ванечка, не надо философствовать, я вполне понимаю твое состояние, – Валентина погладила ладонью его руку. – Ты лучше скажи мне сразу, ответь прямо, как другу. Мы с тобой друзья, верно?

Вакулов кивнул, смутно догадываясь, что Валентина подводит его к какой-то незримой черте, за которой таится пугающая неясность.

– А друзья ничего не таят друг от друга, – продолжала Валентина волнующим голосом, не переставая гладить руку Вакулова. – Так ты и скажи мне по-комсомольски прямо и без обиняков, – и, чему-то своему улыбаясь, произнесла: – она что, лучше, чем я? Красивее, да?

Иван ощущал на себе напряженный взгляд ее поразительно красивых глаз, которые в эти мгновения из ясно-голубых стали темно-синими, бездонно-глубокими, как горные озера, в которых отражена спокойная суровость черных и зеленых мяочанских хребтов с нависшими над ними странствующими белыми облаками. И в то же время Валентина по-прежнему улыбалась, обнажая за алыми сочными губами верхний ровный ряд хорошо пригнанных друг к другу сахарно-белых зубов. И эта ее доверительно открытая улыбка вернула ему утерянную уверенность. Валентина показалась ему такой соблазнительной, что его невольно потянуло к ней. Ему стало легко и свободно. Он увидел себя в ее глазах неотразимым мужчиной.

– Вы разные, – сказал он со знанием дела. – Совсем разные! Она темная, шатенка, а ты вся светлая, словно сотканная из солнечных лучей. Такая, понимаешь, насквозь солнечная, – и завершил, вполне довольный своей находчивостью и остроумием: – Солнечная девушка из поселка Солнечный!

– Не надо, Ванечка! Ты же знаешь, что я не терплю комплиментов, – остановила его красноречие Валентина, хотя по всему было видно, что его слова ей приятно слушать.

– А это вовсе и не комплимент!

– Ты так думаешь?

– На полном серьезе! Честное комсомольское!

– А вот один человек, понимаешь, так не думает, – произнесла Валентина с каким-то внутренним сожалением.

Грустно так произнесла, что у Вакулова как-то сразу охладел весь пыл его красноречия. Он понял, что тот неизвестный пока «один человек» был, ясно, не он. Кто-то другой. И он, этот «один человек», не обращает никакого внимания на Валентину.

Сначала Иван не поверил своим ушам. Такого не может быть! Он знал, что многие женатые и холостые парни тайно и открыто вздыхают по ней. Готовы ради нее горы своротить. Знал и то, что Валентина вела себя со всеми ровно и одинаково, никого не выделяя и не отмечая своим вниманием. Даже поговаривали, что у нее вместо сердца кусок льда. Но та доверительность, с которой были произнесены ею слова насчет «одного человека», отметали любые сомнения. Оказывается, такой есть. Находится где-то рядом. И возможно, Иван его знает. В этот момент Иван много бы дал, чтобы разгадать тайну ее сердца, ту тайну, к которой она перед ним чуть приоткрыла дверцу. И тут же сама ее захлопнула, переведя разговор на другую, деловую тему.