Орден белых лилий - Анна Князева

Сергей задумался, потом проронил:

– Не понял…

– Не обижаетесь, что я раскомандовался? Все-таки вы из столицы и званием повыше, чем я.

– Ах, это! Нет, не в обиде. Мы с вами договорились: я вроде внештатника.

– Да-да. Лишняя пара глаз, ног и мозгов.

Сергей Дуло нехотя усмехнулся и проронил:

– Есть одна деталь интересная…

– Давайте.

– У того, кто принес белые лилии, на руке было кольцо из плетеных волос.

– Такие бывают?

– Вероятно, да. Во всяком случае, прислуга Мария это кольцо запомнила.

– Странный выбор. Какого цвета волосы?

Сергей хмыкнул:

– Я не спросил. Сегодня же узнаю.

– Это все?

Сергей Дуло снова задумался, решая, стоит ли говорить о денежном конфликте между Тимуром и Мельниковым.

– Все? – повторил Колычев.

Решившись, Дуло ответил:

– Пока – все.

– Тогда вот что у меня. – Колычев усмехнулся. – Хоть вы и внештатник, но мне действительно нужна еще одна «пара мозгов».

– Что-нибудь по рицину?

– На самом деле про рицин не так много информации. Основное, что удалось выяснить: яд рицин – побочный продукт при получении касторового масла.

– Насколько мне известно, касторовое масло – это слабительное, – сказал Дуло.

– Оказывается, что не только. Например, оно входит в состав мази Вишневского. Из него делают биологическое топливо. Изготовить рицин можно и в домашних условиях, для этого нужен жмых семян клещевины, который получается после отделения касторового масла. Технология предельно проста, овладеть ею может любой, кто знает основы химии.

– Что-то мне подсказывает, что хрен мы что-то найдем.

– Все не так плохо. В радиусе тысячи километров всего пять химических предприятий, производящих касторовое масло.

– Не разделяю вашего оптимизма, – сказал Дуло.

– Сейчас все поймете. На четырех заводах используется безотходная технология переработки семян клещевины, что подразумевает детоксикацию жмыха с последующим использованием его в качестве добавки к комбикормам. И только на одном предприятии жмых утилизируется, а значит, его можно взять для изготовления рицина.

– Что за предприятие?

– НПО «Промхим» в Нижнем Новгороде. Завтра выезжаю туда.

– Завтра первое января.

– Не вы ли мне пеняли на то, что следствие не продвигается?

– Что ж, дело ваше.

– И, кстати, криминалисты-взрывотехники прислали свое заключение. – Колычев указал глазами на сколотые листы, лежавшие на столе. – Срабатывание взрывателя было настроено на снятие крышки. Поэтому устройство не сдетонировало раньше.

– Позвольте? – Дуло взял листы, пробежал глазами один, а затем второй и третий. – Самодельное бескорпусное устройство, эквивалентное двумстам граммам тротила. – Он поднял глаза. – И как этот парень остался жив?

Колычев, улыбаясь, развел руками:

– Сам удивляюсь. Держать на коленях такой подарочек и не остаться кастратом.

– Все на месте? – спросил Дуло.

– Все в полном порядке, – заверил его Колычев. – Выкарабкается, сейчас – в медикаментозной коме. Врачи пообещали, что скоро начнут его выводить. Дело в том, что преступник сэкономил на поражающих элементах. Использовал самодельную дробь, да и той было немного. В заключении, если вы обратили внимание, сказано: обнаруженные на месте взрыва элементы взрывного устройства (читай – дробь) имеют характерные особенности, повторяющие форму литья. Короче, на дробинках есть оригинальный рельеф.

– Остается найти форму для литья, а заодно – дом, где она хранится.

– И гада, который отлил дробь и собрал бомбу, – добавил Александр Архипович Колычев.

– Можно войти, товарищ майор? – В кабинет заглянул лейтенант Синодский.

– Входи, Юра.

– Разрешите доложить?

– Докладывай.

– По результатам проверки из двадцати восьми упаковок с подарками по записям видеонаблюдения идентифицировано двадцать семь. Все двадцать семь есть в наличии.

– Я не понял, – Колычев сердито взглянул на Синодского. – Что ты сейчас сказал?

– Ту, что взорвалась, я не нашел.

– То есть как?

– Ее нет.

– Если нет, тогда что взорвалось?

Синодский запрокинул голову и уставился в потолок, на что следователь Колычев язвительно заметил:

– На потолке про это ничего не написано.

Сергей Дуло произнес:

– Не исключено, что искомая упаковка попала в фургон окольным путем. Или ее доставили раньше.

– Секретарша Мельникова четко обозначила день, когда принесли первый подарок. И это произошло ровно две недели назад. Хотя она могла ошибиться.

– Не могла. Виолетта Степановна считает, что у нее абсолютная память, – сказал Дуло.

– В ее-то возрасте? – удивился Колычев и приказал Юрию Синодскому: – Возьми записи предыдущей, третьей недели.

– Алекса-а-а-андр Архипы-ы-ыч! – с отчаянием в голосе протянул тот.

– Выполняй!

– Разрешите вмешаться, – сказал Дуло. – Если не возражаете, я покажу фотографии подарков Виолетте Степановне.

– Я не против.

– Сейчас принесу. – Синодский вышел из кабинета.

Колычев посмотрел на часы:

– Вам следует поторопиться. После двенадцати рискуете поцеловать закрытую дверь конторы.

В ожидании Синодского Сергей Дуло подошел к окну и посмотрел на улицу.

– Снег идет.

Колычев тоже подошел и остановился рядом с Сергеем.

– Хлопьями падает.

– Новый год…

Вскоре пришел Синодский и вручил Сергею Дуло пакет со снимками.

– Только с возвратом.

На самом деле дверь Сергею целовать не пришлось, возможно, потому, что была только половина двенадцатого. В юридической конторе Мельникова было безлюдно – ни служащих, ни посетителей. И только конфетти в коридоре и приемной свидетельствовали, что предпраздничный междусобойчик коллег уже состоялся.

Виолетта Степановна, разумеется, была на своем рабочем месте и, как только Дуло вошел, встала.

– Кирилла Антоновича нет на месте.

– А я опять к вам. – Сергей достал фотографии и положил на стол перед ней.

– То, о чем вы говорили? – спросила она.