Сказки тысячи ночей - Эмили Кейт Джонстон

Как и надеялся отец отца нашего отца, стада процветали на новом месте. Он стал странствовать с караваном и заботился о благополучии своей деревни. Когда он умер, его облачили в лучшую материю и похоронили внутри холма, рядом с тем местом, где он похоронил своего старого верблюда. Там соорудили и алтарь в его честь.

– Ваш отец и ваши братья, – рассказывала моя мать, – молятся отцу отца вашего отца, потому что при нем скотина плодилась, а торговля процветала. Мы с вами молимся ему и поэтому тоже, но это не единственная причина.

– Это и есть тайна, – объяснила мать моей сестры. Глаза ее горели, как в те минуты, когда она облачалась в жреческие одежды и пела вместе с моей матерью у шатров нашего отца, хотя сейчас мы всего лишь сидели в тени олеандров и пряли. – Это та самая часть истории, которую вы должны хранить в своем сердце до конца своих дней.

Моя сестра пообещала хранить тайну – слова выплеснулись у нее изо рта, словно масло из кувшина. Я же была так очарована обещанием секрета, о котором ничего не знали мои братья, что смогла лишь кивнуть.

– Малышка, выжившая благодаря молоку той козы, была матерью матери моей матери, – сказала моя мать. – Если бы она умерла, я бы не вышла за твоего отца, и тебя, дочь моя, не было бы на свете.

– А у меня бы не было моего самого дорогого друга, – сказала мать моей сестры. – А у тебя, дочь моя, не было бы сестры.

Мы с сестрой схватились за руки. Оказывается, мы были так близки к тому, чтобы никогда не узнать друг друга, и даже не подозревали об этом. Наши узы вдруг стали еще крепче. Мы и раньше молились нашему семейному божеству, но отныне мы вкладывали всю душу в каждое слово и каждое подношение, оставленное у его алтаря. Мы благодарили столь же горячо, как и просили, и никогда не забывали полить прохладной воды на то место, где покоились кости верблюда. А если мы приносили масло и лепешки туда, где была похоронена мать матери моей матери, то так делали не только мы, но это тоже была тайна.

До того дня, когда я сидела в саду с Сокатом Яснооким и училась плеваться косточками от маслин, мои знания о божествах этим исчерпывались.

– Вы верите в богов? – спросила я Соката Ясноокого.

– Не могу сказать, что я в них не верю, – уклончиво ответил он. – Не забывайте, такова природа Скептиков – нам приятнее спорить, чем знать наверняка.

– А вы понимаете, откуда божества получают свою силу? – спросила я. Я решила пойти извилистым путем, как течет вади. Идти напрямую, как летит песчаный ворон, было нельзя.

– Понимаю, – ответил он. – Но мы, Скептики, в своих беседах часто объясняем вещи, которые нам уже известны. За разговором в памяти всплывают полузабытые факты или открываются новые. Так что расскажите мне, как рождаются божества.

– Когда умирает человек, который сделал что-то великое, его сыновья и внуки строят алтарь, – начала я. – Они молятся ему и оставляют подношения. Они берут талисманы в память о нем в свои странствия, и он помогает им, чем сможет.

Сокат Ясноокий кивал.

– А чем больше молитв и подношений, тем больше сила божества, – добавил он. – И так будет до тех пор, пока дети детей его детей не забудут его и от него не останется лишь груда костей, зарытых в песок.

– Так говорят Жрецы, – сказала я.

– А что скажете вы? – спросил он.

Задумавшись над этим вопросом, я жевала кусок лепешки дольше необходимого, пока, наконец, не проглотила его.

– Я скажу, что наш отец и мои братья всегда возвращались домой целыми и невредимыми, – наконец произнесла я. – Наши стада разрастаются, и никто в нашей деревне не голодает даже в те годы, когда вади не разливается.

– Но божество ли тому причиной? – спросил он. – Или же дело в том, что ваш отец – хороший торговец?

– Разве одно исключает другое? – ответила я вопросом на вопрос. – Разве не может наш отец быть одновременно и набожным, и умным? Человеком, который трудится сам и которому помогает божество?

– Нет способа это проверить, – сказал он. – А чтобы доказать, надо проверить.

Я задумалась над его словами. Мне никогда не приходило в голову искать доказательств тому, что божества и впрямь существуют. Я просто знала это.

– А как вы докажете, что завтра взойдет солнце? – спросила я, и он улыбнулся мне, будто я выиграла приз.

– Я наблюдал это множество раз, – ответил он. – Но само по себе это еще не гарантирует, что солнце снова взойдет и завтра.

– Точно так же и я наблюдала, как отец возвращается домой с лучшими шелками, но это не значит, что ему помогает божество.

– Именно, – подтвердил он. – Однако, – продолжал он, – мой товарищ Сокат Звездочет установил, что наш мир не только кругл, как мы говорили, но еще и вращается, подобно веретену. Вот почему сменяются день и ночь. У него есть модель, которая показывает, что солнце будет всходить по утрам, пока мир продолжает вращаться.

– Вы же сказали, что Скептики предпочитают рассуждать, а не знать, – заметила я. Он улыбнулся. Говорить с ним мне нравилось больше, чем с отцом.

– У всех бывают мгновения слабости, – пояснил он. В его голосе звучал искренний смех, но потом лицо его омрачилось. – Честно говоря, госпожа, Скептики изменились с тех пор, как на трон взошел Ло-Мелхиин. Молодым уже недостаточно рассуждений. Они хотят лишь знать, а не думать.

– Мне не кажется, что это так уж плохо, – призналась я. – Есть множество вещей, которые я хотела бы знать.

– Это верно, но знающий ум – это закрытый ум, – сказал он. – Хотя бы в этом Скептики и Жрецы согласны.

– У нас есть водяные часы, потому что кому-то понадобилось узнавать время по ночам, – сказала я.

– Это верно, – согласился он. – А кому-то нужно было знать, что в цистернах касра всегда будет вода, и для этого построили дамбу, из-за которой вади вниз по течению пересохло. Как и все на свете, знание имеет свою цену.

– В этом Жрецы тоже с вами согласны, – сказала я, вспомнив брата своей сестры.

Он некоторое время молчал, по одной беря в рот маслины, но косточками больше не плевался. На лепешки он внимания не обращал, к тому же они все равно начали черстветь на жаре.

– Я думаю, нельзя доказать, что у божеств есть сила, потому что они мертвы и мы не можем спросить у них напрямую, – сказала я.

– Это правда, – согласился он. – Мертвые говорить не умеют.

– А что будет, если сделать алтарь в честь того, кто еще жив? – спросила я. – Что будет, если молиться ему и оставлять подношения?

Он принялся катать косточку от маслины между пальцами.

– Думаю, этот человек стал бы удачлив, – сказал он. – Но вряд ли это можно будет заметить.

– А что если бы молилась вся деревня? – спросила я. – Если бы купцы в своих странствиях рассказывали другим про это живое божество? Если бы они раздавали талисманы и строили новые алтари, у которых молилось бы еще больше людей?