Вспышка - Элис Бродвей

– Шпионка из меня никудышная! – Только бы Галл не заметила, как алеют мои щёки! – Врать я не умею, а все мои тайны – здесь.

Я протягиваю Галл свою руку с метками. Как всё-таки хорошо, что некоторые секреты я сохранить ещё могу. Сейчас у меня просто нет выбора, успокаиваю я себя.

– Твои метки? Я не представляю, что означает и половина из них. Или некоторые – просто рисунки, для красоты?

– Почти все изображения на коже имеют особое значение. Я тебе когда-нибудь расскажу обо всех. А вот этот… – подняв босую ногу, я показываю на крошечный рисунок возле большого пальца, – эту метку мы поставили одновременно с… моей лучшей подругой.

Галл зачарованно разглядывает маленькое яйцо. Она протягивает руку, чтобы коснуться рисунка, но тут же отдёргивает её. Боится, что подцепит заразу?

– Знаешь, мне жаль, что тебя отправили скучать со мной, – говорит Галл, не поднимая глаз. – Фенн прав: я слегка чокнутая. Наверное, мне позволили приклеиться к тебе из жалости. – У неё вырывается горький смешок. – Даже родители рады, что вместо подруги у меня отмеченная предательница. Значит, дело плохо.

– Я бы и сама выбрала тебя из всех жителей. Одной мне на новом месте не справиться. И вовсе ты не чокнутая. Не хуже меня, уж точно.

Галл удивлённо поднимает брови и тихонько смеётся:

– Да уж, мы друг друга стоим. Обе безнадёжны.

Она вздыхает и неожиданно откидывается назад, исчезая где-то в ветвях. Я в ужасе вскрикиваю – разобьётся! – но Галл покачивается вниз головой, широко раскинув руки и крепко обхватив ветку коленями.

– Галл! У меня чуть сердце не разорвалось!

Сердце у меня в груди действительно частит в бешеном ритме. Мне хочется накричать на Галл, но она так заразительно смеётся в ответ, что я только качаю головой. Непоседа подтягивается и запрыгивает обратно с улыбкой до ушей.

– Чокнутая, – хмыкаю я.

– Кто бы говорил! – отвечает Галл, и мы покатываемся со смеху.

– И всё же – почему так вышло? – сочувственно спрашиваю я, помолчав. – Разве у тебя совсем нет друзей?

– Это долгая история… Ты не замёрзнешь, слушая её до конца? – Я мотаю головой, и Галл смотрит вверх, выискивая кусочки неба среди ветвей. – Понимаешь, некоторые рождаются не вовремя. Просто не везёт. – Она медленно гладит ладонью шершавый ствол дерева. – У нас считается, что явившиеся на свет во время вечерней встречи у костра принесут городу благословение или проклятие. Ну вот, со мной так и случилось. Сначала все обрадовались… но никакого благословения на город не снизошло, и многие подумали о другом…

– Они считают, что ты проклята? – недоверчиво переспрашиваю я.

Галл пожимает плечами:

– Вслух не скажут, но я чувствую, что меня боятся. Ты же слышала: земля перестала давать урожай, нас судят высшие силы. Вот и ищут виноватого.

– Получается, для вас природа – это высшая сила, которая наказывает или оберегает?

– Силы природы описывают по-разному: кто-то говорит – бог, мать-природа, силы добра и созидания… Мы все должны поддерживать равновесие. Нельзя брать больше, чем отдаёшь, а если не получается…

– То наступает голод? Никто не заслуживает такого наказания, Галл. Ни одно живое существо.

– У тебя ноги посинели. – Галл неуверенно касается моей ступни. – Что ж ты молчала? А я забыла, что ты неженка, тебе ещё долго привыкать к нашим обычаям. – Она перевешивает мои ботинки себе на шею и лениво шевелит пальцами ног. Нам всё равно пора возвращаться. Ты пойдёшь первой или за мной? Спускаемся так же, как поднимались. Только не видно, куда ставить ногу. Проще простого.

Когда мы спрыгиваем на землю, начинается дождь. Капли звонко стучат по листьям над нашими головами. Я протягиваю руку, чтобы забрать у Галл свои ботинки и надеть их, но она отступает на шаг.

– По лесу мы всегда ходим босиком – из уважения к деревьям.

– Это правило Фетерстоуна?

– Нет, это моё личное правило. Очень справедливое. В лесу мы такие же его жители, как олени, кролики или птицы. Здесь их дом, а по дому нельзя ходить, круша всё на своём пути, оставляя следы и обломки ветвей. К тому же так нас гораздо сложнее выследить.

– Откуда взялись эти камни? – спрашиваю я, указывая на огромные глыбы, которые я встречала ещё по дороге в Фетерстоун.

– Это обломки стены, – удивлённо отвечает Галл, как само собой разумеющееся.

– Той самой, которую построила Мория? – недоверчиво уточняю я.

Галл уверенно кивает, ни на мгновение не замедляя шага. Я то и дело спотыкаюсь о корни и размышляю, о какой стене говорит Галл. Неужели о той самой, легендарной, которую построили, стремясь отгородиться от пустых? Не может быть. Для меня стена из истории о двух сёстрах всегда была скорее символом, чем реальностью. Где же правда? Однако Галл ничего не объясняет.

Капли дождя почти не проникают сквозь густые кроны деревьев, их шум напоминает постукивание пальцем по стеклу. В прохладном воздухе разлиты ароматы влажных листьев и лесной земли. Я стараюсь прибавить шагу, догнать Галл, подражая её походке. Ничего не получается. Она здесь своя, лесное создание, а я без конца спотыкаюсь и подпрыгиваю, наступив на острый сучок или камень. Галл смотрит только вперёд, не оборачиваясь на мои вздохи и стоны. Это мне урок. Или проверка.

На опушке я вытираю ступни об узловатый корень и натягиваю носки и ботинки. В обуви тепло и тесно. Мы бросаемся вперёд, сквозь дождь – Галл прячет лицо под огромным капюшоном.

– Что за капюшон! – смеюсь я.

– Ах, какая шаль! – отвечает Галл. – Как раз для старушки лет восьмидесяти!

– Какая наглость! Да это последний писк моды!

– Для тех, кто одной ногой в могиле?

Позабыв о голоде, мы заливаемся смехом, и я ненадолго забываю обо всём на свете. Даже о самом важном – зачем я здесь… и что я успела натворить.

– Куда вы подевались?

Тания встречает нас у двери, когда мы врываемся в дом, промокшие, но весёлые. Мать Галл оглядывает нас с беспокойством. Наших беззаботных часов вдвоём с Галл как не бывало.

– Где ты была, Галл? Я искала тебя повсюду.

Тания притягивает дочь к себе, бросая на меня насторожённый взгляд. Я грустно вздыхаю. Как же я забыла, что меня в Фетерстоуне боятся и ненавидят? И как здорово было погулять с подругой. Неужели Галл стала мне подругой? Раньше я так называла только Верити.

И ещё… можно ли назвать другом Оскара? Перед глазами снова встаёт его лицо: смуглая кожа, ироничные искорки в глазах, губы, готовые растянуться в улыбке. Нет, Оскар мне не просто друг. Когда-то я мечтала, чтобы он стал для меня чем-то большим, но с тех пор многое изменилось. Первый поцелуй, первая любовь, первое… Да что бы ни было первое – все эти глупости теперь не для меня. Наверное, они имеют значение для тех, кому больше не о чем тревожиться. А я пока подожду. Мне есть чем заняться.