Загадка Веры Холодной - Виктор Полонский

На Тверской, в доме Гиршмана, находились автомобильный клуб и правление Автомобильного общества. Владимир иногда шутил, называя клуб своим вторым домом. А может, и не шутил, а просто облекал истину в шутливую форму. На Тверской он пропадал часто и подолгу. Hobby, как говорят англичане, досужее развлечение, душевная страсть. Недешевая страсть. Такое досужее развлечение, как автомобильный спорт, могли позволить себе немногие, потому что обходилось оно дорого. Самый дешевый автомобиль стоил не меньше двух тысяч рублей, а хороший, такой, например, как «Лорин и Клемент» Владимира, стоил три с половиной тысячи. Умопомрачительные деньги. И все, что касается автомобилей, стоит дорого. Например, новый комплект шин тянет на сто, без малого, рублей. «Пятьсот фунтов говядины!» – сказала бы Верина бабушка Екатерина Владимировна, переводившая все цены на мясо, причем исключительно на говядину. Откуда взялась такая привычка, бабушка не рассказывала.

Членство в клубе тоже обходилось недешево. Участие в автомобильных пробегах тоже было платным, но здесь хотя бы можно было с лихвой окупить расходы, взяв приз. В прошлом году приз тысячеверстового пробега Москва – Рига на кубок газеты «Новое время» составил три тысячи рублей. Солидная сумма. Правда, Владимир в этом пробеге не участвовал, потому что к моменту его начала только-только купил свою «Лорелею» (так он ее называл) и никак не успевал подготовить ее к пробегу. Зато он возлагал много надежд на предстоящее в будущем году автомобильное состязание Петербург – Севастополь. Владимир уже не только записался в участники и уплатил взнос, но и разузнал, что в состязании кроме него еще собирается участвовать три «Лорин и Клемента». С одной стороны, приятно, потому что автомобилисту положено гордиться маркой своего автомобиля и всячески ее нахваливать, а с другой – волнительно, а ну как чужой автомобиль окажется лучше? Ни «Бенц», ни «Хорхь», ни «Форд», ни «Испана Суиза», ни «Лорен – Дитрих», ни «Адлер», ни «Бразье» (уже за первый месяц знакомства с Владимиром Вера успела выучить названия всех существующих марок автомобилей, так часто ей приходилось о них слышать), а именно «Лорин и Клемент». Такое не то чтобы пережить, такое даже вообразить невозможно!

– Ой, как удачно! – обрадовалась Вера. – Отвезешь меня на Петровку?

Для радости было сразу три повода. Во-первых, Вера очень любила ездить на автомобиле, особенно когда Владимир разгонялся верст до тридцати в час. Это у него называлось «прокатить с ветерком», совсем как у заправского лихача. Ветерок при этом и впрямь ощущался нешуточный, шляпку, несмотря на заколки, приходилось для надежности придерживать рукой. Правда, так Владимир разгонялся только за городом или на окраинах, где на дорогах повольготнее. По той же Петровке приходится ехать с обычной скоростью, задаваемой пролетками и телегами. «Гужевой транспорт, – говорил Владимир, презрительно кривя красивые губы, – пережиток старины». Но и медленная езда доставляла Вере удовольствие. Славно – едешь рядом с любимым мужем в современном сверкающем автомобиле (некоторые части своей «Лорелеи» Владимир даже воском натирал, чтобы лучше блестели), все обращают на тебя внимание, однажды на Маросейке двое студентов даже аплодировали и кричали «Ура прогрессу!», а Владимир в ответ дважды нажал на клаксон. Хоть и не Вере аплодировали, а «Лорелее», а все равно приятно. И пусть мотор сильно шумит и сзади время от времени что-то оглушительно хлопает, пусть запах бензина совсем не напоминает аромат любимого «Л’Оригана», пусть в этих своих ужасных очках Владимир похож черт-те на кого, но не на себя самого. Ничего страшного, все равно достоинств у автомобиля гораздо больше, чем недостатков.

Во-вторых, Вере было приятно, что муж о ней всегда помнит, что он неизменно заботлив и предупредителен. Очень часто чувства начинают охладевать уже в самом начале супружества. Об этом и в романах пишут, и люди рассказывают, а бабушка так и вовсе откровенно намекает на то, что по окончании медового месяца вся сладость супружества исчезает, остается только горечь. Ну бабушка вообще мастерица говорить гадости и пророчить плохое. Хуже Кассандры[25].

В-третьих, прошла уже неделя с той поры, как Вера заподозрила, что за ней следят, и каждый новый день приносил новые доказательства. Владимир бы, наверное, назвал эти доказательства несостоятельными, не заслуживающими доверия и внимания. В самом деле – всякий раз подозрения Веры обращались на кого-то другого. То на парня в синей рубахе, то на мужика в красной, то на немолодого уже, лет тридцати, студента в фуражке с надломленным козырьком… «Ну разве будет соглядатай носить на голове такую броскую примету, как надломленный козырек? – убеждала себя Вера и тут же задавала следующий вопрос: – А разве возможно такое совпадение, чтобы один и тот же человек в один и тот же день встретился и на Пятницкой, возле магазина Гальпериных, и в Среднем Кисловском, около родного (ну, не совсем родного, но ставшего таковым) дома, и у Исторического музея? Вера даже вечером спросила у знавшего все на свете Владимира, не появилась ли у московских студентов мода ломать козырьки на фуражках? Оказалось, что нет. Во всяком случае, Владимир про такое не знал. А ведь был еще господин в паре песочного цвета и соломенной шляпе-канотье, которого Вера так же за день встретила четырежды, и все в разное время и в разных местах. Даже одну даму Вера заподозрила в слежке, но относительно дамы она сомневалась больше всего, потому что лица ее толком не разглядела, а одинаковых платьев и одинаковых шляпок в Москве нынче развелось пруд пруди. Конфекционная торговля благоприятствует тому, что люди становятся похожими друг на друга, словно близнецы. Достаточно пройтись по Кузнецкому Мосту или по Тверской и сравнить наряды, выставленные в витринах, с теми, что надеты на прохожих. Неспокойно и как-то смутно чувствовала себя Вера, несмотря на все заверения Алексея в том, что никакой слежки за ней быть не может, потому что это никому не надо.

– Слежка – дело хлопотное и дорогостоящее, – убеждал он. – По меньшей мере нужно два опытных специалиста, им надо платить, а стало быть, этот расход надо чем-то оправдать. А что такого ты делаешь, чтобы следить за тобой? Кому это нужно? Нам – не нужно, Спаннокки – тем более, он уверен, что крепко держит тебя в руках. Этому твоему «Ивану Ивановичу»? А ему-то зачем? Ладно бы ты ходила на конспиративные встречи или же, скажем, тайные письма развозила по адресатам. Да еще – каждый день новые люди! Такое только Охранному отделению под силу, с его штатом филеров. Ты, Вера, часом, вредные прокламации не печатаешь?

Прокламации! Только прокламаций не хватало бедной Вере! Нечего сказать – хорошенькое начало супружества! Не успела замуж выйти, как появилось столько тайн от мужа, который Веру любит и безраздельно ей доверяет. А у нее – тайные дела, тайные знакомые, тайные подозрения. Хоть и ради Отечества и по просьбе Алексея, а все равно неприятно…

– Конечно, отвезу, – ответил Владимир и уточнил понимающе: – К магазину братьев Альшванг?

– Как ты догадался?

Вера испугалась, и оттого дрогнул ее голос и на мгновение округлились глаза. Ей действительно надо было к магазину братьев Альшванг, чтобы встретиться там с Алексеем, но откуда узнал об этом Владимир? «Неужели это он следил за мной?!» – мелькнула ужасающая мысль. Нет, невероятно!