Следы сехметов - Артем Владимирович Мазниченко

луком и стрелами. Ну не как подростка одиннадцати лет. Блин. У меня сейчас мозг взорвется. Пивка надо попить.

— Не возражаю, — подал голос Таурон.

— Не читай мои мысли, — отрезал я.

— Ты громко думал. Кстати, Первые могут менять внешность. Купидон — черный.

— Чурка что ли?

— Сам ты чурка! Негр он.

— Ну, ёперный валет! А инопланетяне есть?

— Есть.

— Бля. А кентавры?

— Были.

— А…

— Хватит.

— Подожди, — я с интересом посмотрел на своего собеседника. — А как тогда Первые появились?

Таурон призадумался. Он спустился к речке, присел и зачерпнул немного воды. Умылся. Потом посмотрел куда-то вдаль.

— Не знаю, — ответил он. — Эволюция, наверное. Когда мы были совсем юными, более старшие учили нас тому, что все вокруг — это единый организм, что любое появление живого существа — определенная задача. Весь мир, вся вселенная, знаешь, это как единый организм. Может быть, этот самый организм решил поставить такой эксперимент. Вывести себе подобных, так сказать, искусственный интеллект. Ведь мы появлялись на свет и уже все знали. Мы детьми обладали такими знаниями, о которых современное человечество даже и не догадывается. Правда, что-то пошло не так, как запланировано было.

— Что именно?

— Мы думаем, что в нашей системе не должно было быть взрыва планеты. С него ведь все и началось.

— Вроде такая мелочь, — пожал плечами я.

— Не скажи. Если все взаимосвязано, малейшее нарушение баланса может изменить условие задачи, а соответственно и результат. А результат такой — агрессивное человечество со своими войнами, вражда между нашими потомками и полное изменение всей системы. Как в компьютерной системе. Вирус.

— Я не совсем улавливаю суть, нет, я тебя понял, но вопросы еще есть.

— Не удивительно. Но лучше не заморачивайся.

— Послушай, Таурон, — я решил сменить тему разговора. — Как ты думаешь, стоит ли мне дать знать сехметам, что я не у вампиров?

— А ты этого хочешь?

— Ну, вроде как они мне помогли. И не раз.

— Да, стоит. Да и, насколько я знаю, там есть еще кто-то, кого бы ты очень хотел увидеть вновь.

— Да? И кто же это?

—

Рада.

***

Реле в теплице было отремонтировано. Папа, конечно, поворчал, что я свалил на два часа, даже назвал меня лодырем, но я же вернулся. И починили мы это реле. Потом, уже часов в пять вечера, маму дернуло пойти на гору. Порвать заячьей капустки. А так как она мне нравилась с детства, я согласился. Батя идти отказался. Он решил затопить баню, у него с прошлого года остался запас отличных веников, он все хотел их распробовать. Поэтому, когда мы с мамой поперлись за капустой, он пошел на станцию, где был продуктовый магазин. Естественно, за пивом. Я попросил его взять и мне пару баночек светленького и не очень крепкого. Батька кивнул, а мама с укором на меня посмотрела.

За час мы добрались до склона, откуда любили стартовать дельтапланеристы. Это был такой небольшой утес, высотой метра в три. Вокруг росло очень много заячьей капусты. Набрав два полных мешка, мы с мамой сели на бревно, которое валялось рядом, и принялись смотреть на закат. Красиво.

— Слушай, мам, а помнишь, раньше были консервы такие, морской огурец, кажется, — вдруг вспомнил я.

— Кукумария, — мама кивнула. — Были, помню. Что-то их давно не было в продаже. А чегой-то ты вдруг про них вспомнил.

— Да что-то захотелось, — я пожал плечами.

— Наверное, возить перестали. А во Владике, скорее всего, есть. Там же море, рыбзаводов много.

— А ты во Владике была?

— Нет. Дед твой был.

— А что он там забыл?

— Так он же моряк был. На торговом плавал.

— Ну да, ну да.

— Вить, тебе отец про Юлю говорил?

— Да, сказал, — я прихлопнул комара, который задорно присел на мое колено. — Так я ее уже видел, вот, как только вы уехали, в этот же день.

— У вас нормально все?

— А какая разница?

— Вообще-то ты мне не чужой.

— Да нормально все, — отмахнулся я. — Наверное. Я не знаю. Нормально.

— А про работу?

— Тоже говорил. Ты про Палыча? Да.

— Пойдешь?

— Конечно! Сейчас попробуй найди работу за тридцать штук! Да и это же Палыч! Не кинет. Надеюсь, — Я достал сигарету и закурил.

— Ой, опять со своим паровозом, — заворчала мама. — В городе и так дышать нечем, вы тут еще себя травите. Уйди подальше, не воняй на меня. Потянешь стройку-то?

— Потяну, че бы нет, — я отошел. — Нахожу же силы железяки на себе таскать. С другой стороны, я же не маленький, уже могу понимать, что смогу, а что нет.

— Для родителя его ребенок всегда будет маленьким, даже если у того уже внуки будут, — парировала мама. — Так что не придирайся. Надо уже спускаться на дачу, время уже много.

— Ладно, только я сейчас до ветру прогуляюсь и догоню тебя. Только аккуратнее, — я сказал это, уже идя по направлению к спуску в карьер.

Мне было очень интересно, остались ли какие-нибудь свидетельства того, что недавно тут был неслабый замес и много наших полегло. А отлить действительно хотелось, в глазах уже булькало, так что маме я не наврал. Тут еще и ветер начал подниматься, прямо в харю, пепел от сигареты пару раз попал в глаза, что было крайне неприятно и не очень удобно, учитывая тот факт, что я был почти на вершине горы.

Солнце еще освещало этот участок. Я отчетливо видел и то место, где укрывался с отрядом до атаки первой волны, тот склон, где погиб, Винсент, кажется. Так ясно все помнил, будто это происходило всего пару часов назад. Я вытянул руку с сигаретой и, щелкнув пальцами, отправил «бычок» вниз. Проследив за ним взглядом, я кажется, заметил, чуть поодаль от того места, куда упал окурок, какой-то блеск. На стекло это не похоже было. Очень интересно, подумал я. Надо бы посмотреть, что это. Я вернулся к утесу. Мама еще не далеко ушла без меня.

— Мам!

— Чего?

— Иди, я подзадержусь тут!

— Зачем?

— Да вид красивый, он меня успокаивает.

— Ладно, только не долго. А то я волноваться буду, да и отец тоже.

— Хорошо, я скоро.

Я мигом вернулся туда, где видел блеск. Посмотрев все возможные пути спуска, я остановился на самом безопасном. Затем выбрал ориентир (это был большой валун) и начал спуск. Так как тут не природа постаралась, а огромные карьерные экскаваторы, пришлось внимательно смотреть под ноги, чтобы не угодить в рыхлую породу и не загреметь костьми с приличной высоты. Приходилось цепляться за редкие и тонкие деревца, иногда на попе