Башня Зеленого Ангела. Том 1 - Тэд Уильямс

— Но… я не чувствую, что стал другим. Я рыцарь — мужчина! Тогда почему мне кажется, будто я остался таким, как раньше?

Бинабика что-то заинтересовало в пергаменте, который он читал, и он ответил не сразу.

— Извини, Саймон, — проговорил он наконец, — я сегодня не слишком хороший друг для разговоров. Повтори еще раз, что ты сказал.

Саймон наклонился, подобрал камешек и швырнул его с такой силой, что тот заскользил по плиткам и скрылся в траве. Кантака помчалась его догонять.

— Такие чувства возникают не только у тебя, друг Саймон. Человек не становится другим внутри, когда проходит какое-то время года или он заслужил признание. Ты стал рыцарем Джошуа благодаря храбрости, которую показал на Урмшейме. И, если ты изменился, это произошло вовсе не на вчерашней церемонии, а на той горе. — Он похлопал Саймона по ноге в сапоге. — Разве ты сам не говорил, что те события, а также пролитая тобой кровь дракона многому тебя научили?

— Да. — Саймон, прищурившись, посмотрел на хвост Кантаки, который, точно завитки дыма, замер над зарослями вереска.

— Все тролли и люди, живущие внизу, взрослеют, когда приходит время, — продолжал Бинабик, — а не когда кто-то говорит, что это произошло. Не переживай. Ты всегда будешь тем же Саймоном, хотя ты заметно изменился с тех пор, как родилась наша дружба.

— Правда? — Рука Саймона, собиравшегося бросить новый камень, повисла в воздухе.

— Истинная правда. Ты становишься мужчиной, Саймон. Пусть это займет столько времени, сколько необходимо, и перестань беспокоиться. — Он помахал бумагами. — Послушай, я хочу кое-что тебе прочитать. — Бинабик провел коротким толстеньким пальцем по похожим на паутину записям Моргенеса. — У меня нет слов, чтобы выразить мою благодарность Стрэнгъярду за то, что он забрал манускрипт из развалин Наглимунда. Он наша единственная связь с великим человеком и твоим учителем. — Его палец замер. — Вот, здесь. Моргенес пишет про короля Джона:

… Если он был отмечен богом, что совершенно очевидно, если обратить внимание на его приезды и отъезды, а также на то, как он правильно находил место и время, где ему следовало быть в определенный момент, благодаря чему он выигрывал…

— Я читал, — равнодушно перебил его Саймон.

— В таком случае ты понял, насколько он важен для наших целей, — ответил тролль.

Джон Пресбитер знал, что в войне и дипломатии — как в любви и коммерции, двух похожих вещах, — награды обычно достаются не сильным и даже не справедливым. Джон также понимал, что тот, кто слишком спешит и не соблюдает осторожность, творит собственную судьбу.

Саймон нахмурился, увидев довольное выражение на лице Бинабика.

— И что?

— Ну, — спокойно продолжал тролль. — Слушай дальше.

Таким образом, в войне, которая привела к тому, что Наббан оказался под его правлением, Джон провел свою армию, значительно уступавшую числом войску неприятеля, по Ванстримскому проходу и оказался прямо перед копьями легионов Ардривиса, хотя все знали, что так может поступить только глупец. Именно безрассудная храбрость и кажущееся безумие обеспечили не слишком большую армию Джона огромным преимуществом неожиданности — и, даже в глазах удивленных наббанайцев, аурой божественной непобедимости.

Саймон уловил ликование в голосе Бинабика, которое его слегка обеспокоило. Его друг, казалось, не сомневался, что теперь ему все понятно. Саймон задумчиво нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что мы должны стать как король Джон? И застать Элиаса врасплох? — Эта мысль показалось ему поразительной. — Что нам следует… на него напасть?

Бинабик кивнул, обнажив желтые зубы в улыбке.

— Умница Саймон! Почему бы нам не попытаться застать Элиаса врасплох? Возможно, такая перемена будет нам полезна.

— А как же Король Бурь? — Потрясенный новой мыслью, Саймон посмотрел на затянутый тучами горизонт. Ему даже не нравилось произносить имя их врага под огромным темным небом такого чужого места. — А кроме того, Бинабик, нас всего несколько сотен. Всем известно, что у короля Элиаса тысячи солдат.

— А кто сказал, что мы должны сразиться с ним армиями? Да и в любом случае наш маленький отряд увеличивается с каждым днем, ведь все новые и новые воины из лугов приходят в… как Джошуа назвал это место? Ах да, Новый Гадринсетт.

Саймон покачал головой и швырнул очередной камень, отполированный ветром.

— Мне кажется, это будет глупостью… нет, не так, слишком опасно.

Бинабика его слова совершенно не огорчили. Он свистнул, призывая Кантаку, которая тут же примчалась, скользя по гладким плиткам. — Возможно, ты прав, Саймон. Давай еще немного погуляем.

Принц Джошуа с беспокойством смотрел на меч. Веселое настроение, которое его переполняло на пиру в честь Саймона, казалось, полностью ушло.

И не то чтобы в последнее время принц выглядел счастливым, решил Деорнот, но он видел, что сомнения Джошуа смущали тех, кто его окружал. В подобные времена люди предпочитают бесстрашного принца честному, поэтому Джошуа изо всех сил старался демонстрировать своим подданным маску спокойного оптимизма. Однако Деорнот, хорошо его знавший, не сомневался, что обязанности давят на Джошуа не меньше прежнего.

Он как моя мать, — подумал Деорнот. — Очень необычное сравнение для принца. Но, как и она, Джошуа считал, что должен взять на себя страхи и заботы всех людей на свете и больше никто не справится с этой ношей.

И, как мать Деорнота, Джошуа также, казалось, старел быстрее остальных. Он всегда был очень стройным, но во время бегства из Наглимунда стал совсем худым. Сейчас Джошуа немного поправился, но его окружала странная аура хрупкости, которая никуда не делась, и Деорноту он казался немного не от мира сего, точно человек, недавно выздоровевший после долгой болезни. В волосах появились новые седые пряди, а в глазах, по-прежнему умных и знающих, постоянно присутствовал лихорадочный блеск.

Ему нужен мир и покой. И отдых. Я бы хотел встать в ногах его кровати и оберегать сон в течение целого года.

— Господи, даруй ему силы, — пробормотал он.

Джошуа повернулся и посмотрел на него.

— Извини, я задумался. Что ты сказал?

Деорнот покачал головой, он не хотел лгать, но и делиться своими мыслями не собирался. Через мгновение оба посмотрели на меч.

Принц и его друг стояли перед длинным каменным столом в доме, который Джелой назвала Дом Прощания. Все следы вчерашнего пира убрали, и теперь только один отражавший свет черный предмет лежал на гладком камне.

— Подумать только, скольким людям этот клинок принес смерть, — сказал наконец Деорнот и прикоснулся к обмотанной веревкой рукояти; Шип был таким же холодным и безжизненным, как камень, на котором лежал.

— И совсем недавно тоже, —