Дверь в подвал - Триша Вольф

Я должна была доказать это самой себе.

Существует тонкая грань между страстью и одержимостью. Я пересекла эту черту и сейчас стою перед мужчиной, который бросился в эту яму одержимости с головой. Буквально.

Спускаясь по лестнице, я смотрю на широкий коридор. Бетон врастает в землю. Бесконечный навязчивый, безумный проект.

И я настолько глубоко вляпалась в это дело, что стала пленницей убийцы Хадсона, запертой в его подвале, где, прежде чем все это закончится, я сама трансформируюсь в некое извращенное произведение искусства.

Кто из нас больше травмирован? Более безумен?

Я начинаю смеяться в голос. Ничего не могу с собой поделать. Возможно, я уже заполучила диссоциативное расстройство личности. Может, у меня и вправду сломан мозг. Кто здесь, черт возьми, сумасшедший.

Я думала, что мое расследование стало причиной убийства Хадсона. И именно я привела Люка к оврагу той ночью. Может быть, я подобралась слишком близко. И кто-то был послан, чтобы остановить нас - остановить меня, а Хадсон попал под раздачу.

Но чем больше я узнаю о Люке Истоне, тем больше сомневаюсь в этой теории.

Если он верит в то, что говорит... если он выполняет какую-то безумную миссию возмездия... тогда ответов нет. Плохие вещи случаются без причины. Мать накачивается героином и умирает, а на детективов нападают сумасшедшие. И я споткнулась прямо о край своего личного ада. Другой мир вокруг меня... и я просто превратилась в очередную потерянную душу в темном небытие.

- Макенна, дыши.

Я чувствую на себе его руки, обхватывающие мою спину и плечи. Его голос звучит издалека, погребенный под шумным потоком разразившегося шторма, увлекая меня под грохочущую волну.

Я закрываю глаза, мою грудную клетку охватывает жар от невозможности сделать вздох.

Затем кислород взрывает мои легкие. Я чувствую, как его губы прижимаются к моим. Мои глаза распахиваются, когда он целует меня в губы. Он делает еще один вдох, и ощущение его губ, прижатых к моим, заставляет меня задохнуться от шока. Он отпускает меня, и я сгибаюсь пополам, втягивая воздух.

- Не прикасайся ко мне, - выдыхаю я. – Уйди.

К моему недоверию, он делает это, давая мне пространство, когда я цепляюсь за перила для поддержки.

Когда мир перестает кружится вокруг, я усиленно моргаю, пытаясь восстановить зрение и подавить непролитые слезы. В моих глазах темнеет и рябит. Прежде чем я падаю, его руки прижимают меня к массивной груди.

Я не борюсь с этим, у меня нет сил. Я позволила Люку Истону, чудовищу, дьяволу во плоти, вновь утащить меня в свой подвал. Как в какой-то испорченной сказке.

Он отпинывает в сторону мою холщовую сумку и опускает меня на кучу разбросанной одежды. Затем начинает перевязывать мои руки. Его бережные действия полны неким сочувствием, он настолько нежен со мной, словно я слишком хрупкая и слабая в его глазах. Но на моей шее все еще видны следы его гнева - доказательство того, что он совсем не нежен.

И меня нельзя сломить.

Это становится психологической войной. Кто расколется первым? У кого в руках реальная власть? У похитителя или пленницы?

Сколько у меня времени до того, как он сломается, и я окажусь никому ненужным и скрюченным телом, закованным внутри этой подвальной комнаты.

Он смотрит на меня, мысленно что-то решая, его лоб морщится в раздумьях. Он оборачивается, и я принимаю решение: чего бы мне это не стоило, но я не могу остаться в этом месте одна. Мой единственный шанс на успешный выход из этой ситуации и побег - это он.

- Подожди.

Он останавливается, но держится на расстоянии от меня, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Пока.

- Не притворяйся, - я сажусь, натягивая полотенце на ноги. Заметив, как он недоуменно сдвинул брови, я продолжаю: - Не будь милым, чтобы манипулировать мной. Ты сказал, что не хочешь причинить мне боль. Но простое желание не считается. Это просто заблаговременное извинение за то, что, как ты знаешь, произойдет. - Он не двигается, оставаясь на месте, но настолько крепко сжав кулаки, что вены на его предплечьях вздулись. Я быстро произношу следующую часть своей речи, чтобы закончить с этим:

- Всё это для твоего же собственного блага, а не для моего. Таким образом, ты можешь очеловечить себя в собственных глазах. Я дважды видела, как ты хладнокровно убивал. Ты для меня не человек. И никогда им не станешь.

Его движения стремительны - так же, как и в переулке. Он обхватывает меня за тыльную сторону шею и заставляет встать. Я завожу руку за голову, пытаясь оттолкнуть его, но его хватка так же крепка, как наручники, которыми он сковывал мою ногу.

Он тащит меня к пробковой доске. Мои ноги едва поспевают за ним, босые ступни волочатся по шершавому бетону.

- Посмотри на это, - говорит он, тяжело дыша. - Смотри внимательно. Это не я из нас играю в притворство. Я - не тот, кто отрицает правду, которая буквально находится прямо перед ее гребаными глазами.

Он отпускает меня, и я делаю глубокий вдох. Я потираю забинтованной рукой затылок, который до сих пор словно сжимают тиски. Сквозь слезы паники я быстро моргаю, чтобы увидеть фотографии, прикрепленные к доске.

Хадсон.

Он стоит рядом с Милтоном Майером около входа в какое-то здание. Я не узнаю это место и не понимаю, почему, когда я взялась расследовать дело «Майер Кистоун Энтерпрайз», Хадсон был категорически против этого, и все же вот он – стоит рядом с главой этой компании.

Я отрицательно качаю головой.

- Я расследовала дело Майера, - выдавливаю из себя. - Мой напарник, видимо, шел по следу. - Не предупредив меня.

Я слышу раздраженное фырканье Истона позади себя.

- Дата. Посмотри на дату. Твое расследование относится только к прошлому году.

Я бросаю взгляд на сумку с документами. Все это время я занималась расследованием даже вне рабочего времени… из- за одной девушки. Девушки, которая потрясла меня до глубины души. После встречи с ней я еще несколько дней не могла выкинуть ее образ из головы: ее изувеченное тело лежало на каталке скорой помощи. И медицинское заключение, в котором подробно описывались все жестокие действия, которым она подверглась.

Ей было только шестнадцать.

«Они убьют меня», - прошептала она тогда.

Я пыталась ее разговорить, просила рассказать мне, кто причинил ей боль, но изломанное тело и психологическая травма не позволили ей этого сделать. Именно "они" в ее кратком заявлении потрясли меня. И когда после бессонной ночи, проведенной за бесполезным поиском улик, я вернулась, чтобы снова допросить ее, но она уже ушла.

Я дышу сквозь воспоминания, мой взгляд задерживается на изображении Хадсона и Майера, но на самом деле я его не вижу. Я чувствую осуждающее давление Истона позади себя, будто некая доминирующая сила угрожающе нависла надо мной, в ожидании невероятного откровения.