Дверь в подвал - Триша Вольф

Таким я вижу бесконечный подвал Истона.

Подземелье тянется все дальше и дальше в глубину... адское измерение, темная пустота, вырытая в земле, где нет жизни. То абсолютное одиночество, которое я ощущаю здесь, в самом низу, крадет мое дыхание и заставляет мое сердце чувствовать, что оно вот-вот взорвется, поглощенное пустотой.

Я стою на винтовой лестнице, вцепившись в железные перила. И не могу пошевелиться. Все мое тело – сплошная ледяная жила.

Он стоит спиной ко мне, и мне в голову приходит мысль, что если он заговорит, его голос разрушит темное заклятие, которое он явно хотел наложить на меня. Поэтому, когда раздается его голос, я вздрагиваю.

- Это моя работа, - говорит он.

Это не работа. Это... навязчивая идея. Этот подвал Истона представляет собой запутанный лабиринт из демонов и темных видений в его сознании. Цементные обезглавленные и выпотрошенные скульптуры... как некое святилище средневековых пыток. Украшения из дутого стекла кружатся темными красками, шары развешаны повсюду, свисая со стропил, чтобы продемонстрировать его работу.

Вдоль законченных стен и инкрустированных стеллажей стоят стеклянные статуэтки. Искусно выполненные демоны и дьяволы со змеиными языками и костяными рогами. Черепа. Великое множество стеклянных черепов.

- Это ад, - наконец, заключаю я.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, опираясь на перила.

- Это мой ад.

- Почему?

Он не отвечает сразу, и я мысленно заполняю тишину: он болен. Психически нездоров. Он должен быть нестабильным, так как нельзя объяснить по-другому, что за разум может вообразить такие изощренные пытки, а затем воплотить их в реальность, убивая людей посреди оврага?

Как давно он строит этот подвал?

Как много людей убил?

- Я должен продолжать работать, пока не закончу, - он проводит рукой по своим темным волосам, и я вижу белые шрамы на его лице в тусклом свете. – Месть – дорогое удовольствие, - он пытается изобразить сардоническую улыбку, но безуспешно. - Это искусство, Макенна. Люди все еще приобретают произведения искусства. Не придавай этому слишком большого значения.

Я отрицательно качаю головой. Это гораздо больше, чем просто искусство. Это результат его болезни, его измученного разума. - Ты когда-нибудь закончишь это?

- Самое ужасное в том, что, - говорит он, и его глаза сверкают диким блеском, - месть - это наркотик. Чем больше ты кормишь этого зверя, тем голоднее он становится. Но ты собираешься помочь мне с этим. Давай же, - он тянется ко мне.

Моя ладонь пульсирует жгучей болью, и я отдергиваю руку от перил, подальше от него.

- Я хочу знать, что ты здесь прячешь. Что скрывается за всем этим искусством? Что внутри? - Я все еще детектив и все еще могу собрать разрозненные фрагменты воедино и расшифровать улики. И моя интуиция говорит мне, что все не так просто... подвал - это катакомбы.

Я бросаю на него самый убийственный взгляд, какой только могу. И я уверена, его нельзя назвать пугающим, когда он исходит от женщины, завернутой в его полотенце. Но в этом что-то есть. Я чувствую. Нечто настолько порочное, что он даже мог бы солгать самому себе.

Звуки, которые я слышала, принадлежали ему. Он проводит здесь дни и ночи. В углу стоит койка, а на стене развешаны инструменты. По балкам проходит вентиляционная система с открытыми воздуховодами. Он работает здесь, он - зверь-страж, охраняющий этот подвал. Это подземелье полно его секретами... и если тело Хадсона здесь...

- Я нанимаю тебя на работу, - говорит он, вызывая у меня удивление. - Пусть и в экстремальных обстоятельствах. Это значит, что ты работаешь на меня, как мой частный детектив. И принимаешь от меня прямые указания.

Он подается в мою сторону, чтобы схватить меня, и я поднимаюсь по лестнице на несколько ступенек выше.

- Я не могу помочь тебе, Люк, - я произношу его имя, надеясь достучаться до него, и надеясь на то, что и я сама что-то пойму. - Во что бы ты ни верил - это неправда. Ты болен, и нафантазировал себе нечто сложное об испорченных людях, заговоре и мести. Но человек, которого ты убил? Ройс Хадсон? Мой напарник? Он был хорошим человеком, Люк. Ты забрал невинную жизнь и причинил боль стольким людям в процессе.

- Я болен, - повторяет он. - Ты скорее умрешь, чем рискнешь раскрыть правду. Вот это ощущается больным для меня.

- Ты не просто причинил мне боль. Ты убил меня той ночью, - я качаю головой, чувствуя себя беспомощной и дезориентированной. - Какая разница, тогда это было или сейчас? Моя жизнь закончилась в тот момент, когда ты забрал у меня Хадсона.

Он протискивается ближе, мощные руки заключают меня в ловушку, обхватив перила.

- Я думаю, что твой мозг не просто поврежден, а хуже.. Каждый раз, когда я предоставляю тебе реальные доказательства, ты игнорируешь их, отказываясь принять то, что они означают, - он лезет в карман и достает ожерелье с моим сердцем. - Три года назад пропала девочка-подросток. Через месяц она была обнаружена в морге, как неопознанное тело. Избитая, замученная, изуродованная... изнасилованная настолько жестоко, что медэксперт не смог ее опознать. Этот кулон принадлежал ей, - он сует амулет мне прямо в лицо.

Я пытаюсь отвести взгляд, но его рука крепко сжимает мой подбородок, не позволяя пошевелиться.

- Этот кулон в виде сердца существует не в единственном экземпляре, - выплевываю я сквозь стиснутые зубы. - Это еще не доказательство. А лишь предположение. И солидная попытка, чтобы привлечь детектива... к чему? К провалу в поисках пропавшей девушки?

Я не помню этого случая. Дело было не наше, но Истон мог перепутать детали, запутаться в фактах.

Его глаза вспыхивают, наполненные безумием и потусторонним синим цветом. Я чувствую, как быстро бьется его сердце, отдаваясь пульсом в моей челюсти, где его хватка становится лишь крепче.

- Джулс Истон была моей сестрой. А не какой-то пропавшей девушкой.

Он отпускает меня, и я почти спотыкаюсь от напряжения. Дрожащими руками мне удается подтянуть полотенце повыше.

- Мне очень жаль, но...

- Не надо, - Истон поворачивается ко мне спиной и преодолевает две последние ступеньки. - Я не хочу причинять тебе боль.

Его признание превращает это подземелье пыток и боли в нечто более пугающее. Потеря сломила меня, но его она опустошила. Я чувствую его утрату... я даже сопереживаю ему. Но я не могу понять этого.…

Я прикрываю глаза лишь от самой мысли. Я не могу понять убийство.

Ощущение холодного дождя, хлещущего по коже, обостряет мои чувства, заставляя посмотреть на себя со стороны - держащую оружие, направленное на Келлера.

В тот момент мне хотелось отобрать жизнь. Я хотела отомстить за все.

Я искала его... желая и нуждаясь узнать почему. Мне нужно было знать, что случилось с Хадсоном и доказать, , что его смерть – не плод моего больного воображения, и что я не была “диссоциативной”, как утверждала моя психологическая оценка, прежде чем меня уволили из департамента. С пометкой - ПТСР. Мне не нужно было доказывать им или кому-то еще то, что я знаю.