Уцелевший - Маркус Латтрелл

По какой-то причине Рено был единственным инструктором, к кому, не осознавая этого, все обращались по имени. Всех остальных называли инструктор Питерсон, инструктор Мэттьюс или инструктор Хендерсон. И только Рено Альберто настаивал на том, чтобы его звали по имени. Я всегда думал: хорошо, что его не назвали Фредом или Спайком. Ему больше всего подходило имя Рено.

Когда он вышел на плац в то утро, мы поняли, что перед нами стоит старший по званию. Как я уже говорил, вокруг нас была кромешная тьма, а на нем красовались сферические солнечные очки, полностью затемненные. Иногда казалось, что он никогда их не снимает – ни днем, ни ночью. Хотя однажды я мельком увидел его без очков, и как только он меня заметил, сунул руку в карман и тут же водрузил их на место.

Я думаю, он просто не хотел, чтобы мы видели выражение его глаз. Под этой суровой, безжалостной внешней оболочкой он был невероятно интеллигентным человеком, и его, конечно, веселила эта маска сурового воина Аттилы, которую он ежедневно надевал при нас. Но он не хотел, чтобы мы видели усмешку в его глазах, и поэтому он никогда их не показывал.

Тем темным, немного туманным утром он стоял, скрестив руки на груди, и глядел на тренировочный бассейн. Потом он повернулся и уставился на нас в упор. Мы понятия не имели, чего ожидать. А инструктор Рено сказал сухо: «Упали».

«Упали!» – крикнули мы в ответ. И все мы опустились на бетон и заняли позицию для отжиманий: руки прямые, тело вытянуто и неподвижно.

«Отжались», – сказал Рено.

«От-жимания», – крякнул старшина.

«От-жимания», – ответили мы.

– Вниз.

– Один.

– Вниз.

– Два.

Мы считали каждое из двадцати отжиманий в подходе, а потом вернулись в исходную позицию с вытянутыми руками. Старшина выкрикнул: «Ин-структор Ре-е-но!»

«Уя, инструктор Рено», – прогремели мы.

Он нас проигнорировал. А потом тихо сказал: «Отжимаемся». Мы повторили то же самое еще два раза, а затем инструктор оставил нас с горящими до жути мышцами в исходной позиции на вытянутых руках. Мы простояли так почти пять минут, пока у каждого не затряслись руки. Сначала восемьдесят отжиманий, а теперь эта новая ноющая боль. Закончилось это лишь когда Рено очень медленно произнес: «На исходную».

Мы все крикнули «Встать!» в ответ и каким-то образом поднялись на ноги, никто даже не упал. Потом Дэвид Исмэй назвал неверное число присутствующих. Это была не его вина. Кто-то просто отошел. Через мгновение Рено уже накинулся на Дэйва. Я не совсем точно помню, что он тогда сказал, но его фраза включала очень громкую вариацию слова «неверно».

И он приказал лейтенанту Исмэю, нашему старшине: «Упасть, отжаться». Я помню этот первый день так ясно, будто это было на прошлой неделе. Мы сели и смотрели, как Дэйв Исмэй доделывает отжимания. И когда он, изможденный, закончил, то собрал силы и крикнул: «Уя, инструктор Рено!»

«Отжимаемся», – сказал мягко Рено. Каким-то невероятным образом он выполнил еще двадцать повторений этого убийственного упражнения. Наконец он закончил, с ужасом ожидая команды, спрашивая себя, как и все мы, что еще ему предстоит пережить в наказание. Могу поспорить, что он больше никогда в жизни не оглашал неверное число присутствующих.

Теперь я понимаю, что это одна из базовых установок «морских котиков»: каждый офицер, низшего или высшего ранга, обязан знать местоположение всех и каждого из своих ребят. И не допускать ошибок. На начальной стадии нашей подготовки старшина Дэвид Исмэй еще этого не знал. Рено же, который был с нами всего лишь 15 минут, – знал.

Он еще раз осмотрел свои владения и безучастно сказал: «Большинства из вас через пару месяцев здесь не будет». И, будто ставя в укор всем и каждому неправильный пересчет, он добавил: «А если вы, ребята, не начнете действовать, как команда, то никого из вас здесь не будет».

Потом он сказал, что нам опять придется пройти базовое отборочное испытание BUD/S. Я очень ясно помню, как он напомнил, что мы все уже один раз его прошли и уже зашли довольно далеко. «И если вы не пройдете его сегодня утром, – добавил он, – то вернетесь во флот сразу, как только я смогу вас отправить обратно».

К этому моменту никто не чувствовал себя нужным здесь. На самом деле мы начинали чувствовать себя брошенными в этом военном Колизее, известном во всем мире Колизее, в который скоро приведут львов. Нам предстояло отборочное состязание из пяти этапов:

1. Заплыв на 500 метров – брассом или кролем, за 12 минут и 30 секунд.

2. Минимум 42 отжимания за 2 минуты.

3. Минимум 50 приседаний за 2 минуты.

4. Минимум 6 подтягиваний выше уровня шеи.

5. Пробег 2,5 километра за 11 минут 30 секунд в тяжелых ботинках и длинных брюках.

Только один из присутствовавших не прошел. На самом деле большинство курсантов завершили испытания с заметно лучшим результатом, чем в первый раз. Я помню, что смог отжаться раз 80 и сделать почти 100 приседаний. Я думаю, что видение Билли Шелтона стояло у меня за плечом, пыталось напугать меня до чертиков и выкинуть меня из ВМС, если бы я не справился.

Но гораздо более важным фактором было то, что инструктор Рено наблюдал за нами, словно радар реактивного истребителя. Через несколько месяцев он сказал мне, что знал, что я красовался перед ним. Именно там, уже тогда он составил обо мне мнение и все решил. Сказал, что после уже и не поменял его. Хорошее решение. Я ради этого выложился по полной. И тогда, и каждый раз. Может быть, я не всегда достаточно хорош, но я всегда выкладываюсь на максимум.

Сейчас, оглядываясь назад, я не так уж уверен, что этот первоначальный тест очень уж многое показал. Среди нас было много мускулистых, накачанных парней, которые выглядели довольно устрашающе. Но также я помню, что выбывали они первыми: просто потому, что не могли выполнить поставленную задачу. Их ноги и руки были для этого слишком массивными.

«Морские котики», конечно, ценят грубую силу, но еще больше они ценят скорость. Скорость на воде, скорость на земле и скорость у себя в голове. В Коронадо нет бонусов за сверкающий набор смазанных маслом мыщц. Большая масса лишь замедляет тебя, особенно в мягком песке, а с ним нам приходилось мириться почти каждый день, километр за километром.

В это первое утро наших занятий в классе 226 мы быстро выучили еще одну особенность, присущую бойцам в BUD/S. Мы не гуляем, не ходим и даже не бежим. Мы несемся. Несемся сломя голову. Везде. Целыми днями. Помните великие слова Тома Хэнкса в фильме «Их собственная лига»: «Бейсбол слез не признает»? У нас, в Коронадо, есть своя фраза: «BUD/S ходьбы не признает».

Наше первое знакомство с этим беспощадным правилом состоялось, когда наступило время завтрака. Столовая находилась за полтора километра от нас, так что пришлось пробежать 3 километра – туда и назад – ради тарелки тостов с яйцами и беконом. То же касалось обеда. То же касалось ужина. Для всех, кто умеет считать, несложно сообразить, что на каждый день в сумме получается по девять километров бега – только чтобы что-нибудь перекусить, и это не входило в наши ежедневные беговые тренировки, которые часто добавляли к этому еще километров 12—13.