Варвар из нашего города - Максим Шейко

– Это ведь он вел сотню во время смотра?

– Так точно ваша, светлость! Я тогда временно исполнял обязанности знаменосца ополчения, поскольку…

– Хм… И тренировал ополченцев тоже он?

– Нет!

– Да!

Наши с Сигридом ответы позвучали одновременно, вызвав на лице Этельгейра понимающую усмешку. Лениво подняв вверх руку с воздетым в небо указательным пальцем, герцог погасил прокатившуюся по толпе придворных волну смешков, после чего продолжил опрос:

– Откуда ж ты такой взялся, а, северянин? Не припомню, чтобы раньше мои ополченцы умели ходить строем и первыми взбирались на стены взятых на меч городов.

Хороший вопрос, мать твою. Надеюсь, мы не будем вдаваться в него слишком глубоко.

– Меня обучил отставной сержант коронного полка вашей светлости.

Для пущей убедительности изображаю что-то вроде полупоклона. Хрен его знает, что тут десятник должен по уставу перед целым герцогом и по совместительству главнокомандующим изображать. Надеюсь, сойдет, в крайнем случае, сошлюсь на недостаток классического воспитания – голодное деревенское детство, все дела.

Прокатило. Этельгейр благосклонно кивает, говорит что-то вполголоса почтительно склонившему голову суровому дядьке, тот улыбается в седеющие усы, делает знак одному из адъютантов… Я все это время чувствую себя как на иголках. Мало мне душевных переживаний, так еще и чертова кольчуга при каждом движении немилосердно царапает взмокшую спину через лопнувшую во время моих гимнастических кульбитов рубаху. Словом, пока начальство совещалось, я пережил несколько очень неприятных мгновений. Но все когда-нибудь заканчивается. Завершив обмен мнениями, герцог, наконец, возвестил свою монаршую волю:

– За проявленную доблесть и преданность долгу приказываю назначить Морда, по прозвищу Северянин, командиром четвертой сотни ополчения и выдать ему достойную его деяний награду. Ле Рок, проследите – это ведь ваш подчиненный. А теперь вперед, господа, мне не терпится осмотреть наш трофей!

С этими словами герцог тронул шпорами бока своего коня, направляясь к воротам городка, в которых наши и вражеские ополченцы общими усилиями уже успели разобрать баррикаду. А я наконец-то смог перевести дух – вот и поговорили.

Уже в сумерках, когда улеглась связанная со штурмом и занятием города суета, у меня состоялся еще один занятный разговорчик.

Взмыленный Раск вперся в палатку, шумно высморкался в замызганную тряпку, аккуратно свернул ее и лишь затем приступил к светской беседе:

– Поговорил я с оружейником одним… – Тут мой заместитель красноречиво поболтал своей винной фляжкой. – В общем, можно добыть пехотный доспех. Талеров за тридцать пять – сорок, он еще не решил.

Я согласно киваю. Цена приемлемая. И существенно ниже рыночной. Наверняка спишут броню как безнадежно искореженную во время штурма, ну да то уже не моя печаль. Ободренный Раск продолжает с воодушевлением вещать о своих достижениях на ниве военной дипломатии:

– Оди, ну, оружейник этот, вообще неплохой парень. Говорит, что на тебя поставит, если до драки с тем лейтенантом дойдет.

– А что, может дойти?

Раск неопределенно пожимает плечами:

– Да Сатар[3]его знает. Он из благородных – вроде как барона какого-то сынок. Младший, ясное дело, но все равно. Парень молодой, с гонором. Чин по протекции получил. Капитан – старый служака – на дух его не переносит. Говорят, после сегодняшнего орал на него так, что весь лагерь слышал. Мол, ходячий позор коронной пехоты, и все такое. Мальчишка от него весь красный выскочил. Оди говорит: быстро вылетел – может, и пинка на дорожку получил.

– Так, а со мной-то что?

– Дык кто ж его знает? Благородные – они такие…

Раск изображает левой рукой некое круговое движение, призванное передать всю загадочность и чуждость дворянской психологии для простых городских парней вроде нас.

– Вроде как на поединок тебя вызывать ему невместно – ты ж не из ихних. Да и не положено во время войны-то. Просто так в морду тебе дать не каждый решится. Лейтенант, конечно, горяч, но и ты парень не промах, а по уставу он тебя бить права не имеет. Да и герцог тебя наградил – значит, правым признал. Кстати, что там за награду тебе выдали?

Усмехаясь, молча демонстрирую довольно массивную золотую бляху, чем-то напоминающую американский полицейский значок. На золотой пластинке, выполненной в виде геральдического щита, выбиты изображение крепостной башни и пафосная надпись «Первейшему из храбрых». Зам реагирует удивленным свистом.

– Неслабо! Не думал, что ле Рок так расщедрится.

– Лучше б деньгами отдал. А то на доспех в обрез хватает.

– Не скажи. Деньги – дело наживное. Теперь, без Сигрида, мы свое быстро наверстаем. А награда, да еще от самого герцога полученная – это вещь. Помяни мое слово: еще не раз барона ле Рока вспомнишь. С такой-то бляхой о-го-го чего натворить можно!

– Например?

Раск хитро улыбается:

– Например, в городскую стражу податься… Не простым стражником, разумеется.

Я, прищурившись, смотрю на своего плутоватого помощника: интересно же, что он задумал на этот раз.

– Есть идеи?

И.о. прапорщика улыбается теперь уже во все свои 32 зуба, или сколько их там у него осталось.

– Есть! Как не быть? Сигрид теперь при командующем нашем, слыхал уже, поди? Глядишь, там и пригреется. Да и на старой должности он проворовался слегка – не от хорошей жизни в ополчение пошел. Сейчас-то в Линдгорне заместитель его бывший командует, но его навряд ли оставят. Вор он почище Сигрида, еще и дурнее к тому же – меры не знает.

Я уже понял, куда клонит этот пройдоха, но не по годам развитый скептицизм пока что мешал поверить в такое счастье.

– Хочешь сказать, я вот так вот запросто припрусь в этот ваш городок и стану начальником городской стражи?

– Ну, не так просто, конечно. За тебя я поручусь – я ведь тоже у Сигрида в заместителях ходил. Да и остальной народ из сотни поддержит, все ж таки неплохо ты наш городок прославил. Когда еще такое было, чтоб сам герцог, храни его Эйбрен, своих ополченцев отметил? Знак этот твой опять же – кому ж не хочется, чтоб начальник стражи героем был? Да и человек ты чужой вроде как, значит, много брать не будешь, поостережешься. Вот так вот как-то…

Раск выжидающе поглядывает на меня исподлобья, ожидая реакции на столь недвусмысленное предложение. Ну что ж, честность за честность:

– Сколько?

На лице каптенармуса расползается довольная ухмылка.

– Вот! Теперь точно знаю, что из тебя начальник стражи знатный выйдет! Не переживай, потянешь. И внакладе не останешься – место хлебное.