Дочь - Джейн Шемилт

Чувствуя, как защипало в глазах, я глубоко вздохнула, сосчитала до десяти и медленно выдохнула.

– Спасибо, детектив, постараюсь держаться.

Закончив разговор, я поднялась наверх. Тэд за это время не изменил позу, наверное даже не пошевелился. Я приняла горячую ванну и прилегла рядом. Думала, минут на десять, но, как только закрыла глаза, моментально погрузилась в сон.

В дверь позвонили, и я выскочила из постели. Быстро натянула джинсы и пуловер Тэда. Спустилась вниз как раз в тот момент, когда звонок раздался снова.

Стоящий в дверях мужчина смотрел на меня спокойно, без улыбки. Среднего роста, крепкий, обветренное лицо, волосы с проседью, приятные вдумчивые глаза. Нос чуть искривлен, должно быть, когда-то был сломан. Он был не красавец, но что-то в нем привлекало.

Кто я для него? Ну конечно, очередная несчастная мать пропавшего ребенка. Можно представить, какое я на него произвела впечатление. Помятое после сна лицо без макияжа, растрепанные волосы, большой мужской пуловер, босые ноги в тапочках.

– Я Майкл Копи. Детектив.

Знакомый южноафриканский выговор на мгновение вернул меня в прошлое, когда я год стажировалась в Южной Африке среди фермеров с суровыми лицами на потрепанных пикапах, борющихся с засухой и болезнями скота. Умелых и ловких.

Его рукопожатие было коротким и крепким.

– Я Дженни. Пожалуйста, заходите.

Я произнесла пару фраз, специфически южноафриканских, понятных только нам двоим. Он чуть улыбнулся, но откуда я их знаю, спрашивать не стал.

Мы прошли на кухню. Я включила чайник и пошла будить Тэда. Он быстро собрался, и мы спустились вместе. Часы на стене показывали полдень.

Тэд сел за стол напротив детектива.

– Наша дочь отсутствует уже двенадцать часов.

Майкл Копи кивнул.

– Поэтому я здесь.

– И что вы можете нам сказать?

– Мне удалось поговорить с режиссером спектакля миссис Мерз и всеми участниками постановки. Одна девушка… – он сверился с записной книжкой. – Ее зовут Никита, сообщила кое-что о Наоми.

Я сидела рядом с Тэдом, держа его руку. Мне не понравилось, как детектив произнес ее имя. Как-то спокойно, буднично, словно хорошо ее знал. Угнетало состояние зависимости от всех этих людей, в которую мы попали. Теперь этот человек, совершенно посторонний, присвоил себе право вот так произносить имя нашей дочери. Я поймала взгляд детектива и поняла, что он догадывается о моих чувствах. И тут же мое вздорное негодование показалось нелепым.

Он помолчал и снова заговорил, негромко и спокойно:

– После спектакля девушки пошли переодеваться, а миссис Мерз ушла, оставив их на попечение одного юноши. Он должен был присмотреть за порядком и запереть дверь.

– Кто этот юноша?

Майкл Копи ответил не сразу:

– Ваш сын Эдвард.

– Эд?

– Да. Он обещал миссис Мерз проводить Наоми домой.

Это было потрясение. Эд нам ничего не сказал. И Никита тоже.

– Пожалуйста, мистер Копи, продолжайте, – произнес Тэд напряженно.

– Называйте меня Майкл, – детектив на секунду замолк. – В разговоре со мной Никита призналась, что у Наоми была назначена встреча с молодым человеком. Потом за ней заехала мама. Кстати, во сколько Эд пришел вчера домой?

– Не знаю. Я спала.

Майкл, наверное, удивился, но я не собиралась спать. Просто устала и не заметила, как заснула. У меня иногда бывает – только присяду, и глаза слипаются. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

– Думаю, ваш сын ушел сразу после Никиты, – сказал Майкл.

– Чего же это он не задержался, – пробормотал Тэд.

Я набрала номер Эда, но включился автоответчик.

– Никита, – продолжил Майкл, – ничего о новом знакомом вашей дочери не знает. Впервые Наоми упомянула о нем примерно две недели назад. Никита полагает, что однажды видела этого молодого человека в театре, но издалека. Так что описать его внешность не может.

Я пошевелилась на своем стуле.

– Но кто-то должен был заметить постороннего. Вы не спрашивали?

Он кивнул.

– Да, мне это тоже пришло в голову. Миссис Мерз сказала, что однажды во время репетиции видела Наоми с молодым человеком. Они сидели на заднем ряду партера. Она сделала ей замечание, напомнив, что родственников и знакомых на репетиции приводить не позволено. В ответ Наоми сказала, что она его не приглашала. Он пришел сам.

Этот парень вполне мог быть на премьерном спектакле. В антракте стоял где-нибудь в фойе за колонной и поглядывал на нашу группу. Могло быть такое? Вполне.

– Миссис Мерз сказала, как он выглядит?

– Задние ряды были плохо освещены, так что разглядеть его ей не удалось. Впрочем, она и не пыталась. Никакого повода не было. А вам, – детектив посмотрел на нас, – Наоми рассказывала о своем знакомом? И вообще, в последнее время с ней происходило что-то, показавшееся вам необычным?

Тэд, конечно, ничего не видел и не слышал. А я ответила утвердительно. Майкл попросил уточнить.

– Она ничего не рассказывала, но ее поведение изменилось.

– И в чем это выражалось?

Я задумалась.

– Стала молчаливой, отстраненной. С репетиций возвращалась поздно.

– Отстраненной? – Майкл ждал, готовясь сделать запись в своей книжке.

Я взглянула на место у плиты, где сейчас спал Берти. Там она стояла вчера перед уходом.

– Обычно она мне все рассказывала, – пояснила я. – А в последние недели замкнулась в себе. Стала угрюмой, неразговорчивой, раздражительной. Я думала, это усталость, переживания по поводу роли в спектакле. Только начнешь что-то спрашивать, а ей уже не терпится, когда я от нее отстану.

В тишине было слышно, как ручка Майкла скребет по бумаге. И вдруг Тэд вскинул голову.

– Коттедж.

Дорсет, 2010

Год спустя

Я закрываю окно – плотно, чтобы оно снова не раскрылось, затем сбрасываю мокрую одежду. Надеваю пижамные брюки, теплые носки, свитер. После дома Мэри в коттедже холодно и неуютно.

Я начинаю ходить туда-сюда, чувствуя странное возбуждение. Со мной явно что-то произошло. Пытаюсь сообразить, что именно, но не могу. В мое сознание, где уже давно нет никаких цветов, кроме черного, проник какой-то импульс, и появились краски. Пока тусклые, но ощутимые.

Я роюсь за письменным столом, где стоят старые холсты, нахожу чистый и вытаскиваю его. Затем раскладываю на столе тюбики с красками и кисти. Хочу написать грозу, какой я ее недавно увидела. Один холст падает на пол. Я быстро его поднимаю, чтобы не наступил Берти. Вглядываюсь. Это портрет Наоми, я его так и не закончила. На нем она улыбается с торжествующим видом. Да, она всегда чувствовала себя победительницей. Добивалась, чего хотела. И это в конце концов привело к беде.