Собака и волк - Пол Андерсон

— Нет, нет, — объяснял он человеку, принесшему кусок дерна (из верхнего слоя почвы вырезали стандартные тридцатифунтовые пласты). — Его нужно класть травой вниз. Так оно прочнее будет. Сверху мы его пригладим и выровняем, а на него новый слой положим.

Амрет, знавший немного по-латыни, переводил, а потом спросил Друза, отчего высота вала не превышает уровень груди. Ведь если сделать ров глубже и шире, у них будет больше материала для вала да и защита надежнее.

— Вал мы строим точно так, как это делали легионеры в стародавние времена, — объяснил Друз. — И ничего другого нам не нужно, по крайней мере, сейчас. Ров будет только с двух сторон. Потому что по две другие стороны у нас реки. А потом, чего мы, собственно, добиваемся? Нам надо всего лишь замедлить атаку. За это время люди успеют подготовиться, вооружиться и занять позицию. Они и выспаться успеют, потому что потребуется лишь несколько постовых. Так что в случае чего все будут свежими и готовыми к бою.

— А если колония станет слишком большой?

— Тогда удлиним вал. Если нас будет еще больше, построим настоящий каменный вал, высокий, с башнями. Но для начала нужно детей нарожать, как вы на это смотрите?

Шутка Друза у тех, кто ее слышал и понял, успеха не имела. Люди всего несколько дней назад потеряли свои семьи.

Тем не менее Грациллонию с ним повезло: он снял с него часть забот. Грациллоний занимался сейчас устройством людей, что пришли с удаленных территорий бывшего королевства. Вначале он разместил их в Аквилоне. Заполнив все пустующие дома в городе, стал подыскивать жилье в сельской местности.

При этом он постоянно следил за ходом строительства домов. Время поджимало. Скоро по Одите поплывут суда с товарами, да и по суше прибудет немало торговцев. Всем им понадобится крыша над головой. А в домах этих сейчас жили его люди.

Фортификационные сооружения благополучно закончили. Завершалось и возведение домов. На строительство пошло дерево из окрестных лесов. Это были грубые кельтские хижины, зато построены быстро, с учетом климатических особенностей. «Со временем, — думал Грациллоний, — сделаем лучше. Сельские жители не будут в претензии, а что-то скажут городские…»

Строительство обошло стороной кизиловую рощу, раскинувшуюся между земляным валом и северной речушкой, вливавшейся в Одиту. Кизил был в цвету. Нежная белизна полоснула по сердцу. Сегодня вечером будет полнолуние, как в ту страшную ночь. Ночь гибели Иса.

Дом он покинул на закате, зная, что все равно не уснет. Его коробило от одной мысли о комнате, черной и узкой, словно могила. Сначала нужно поставить в конюшню Фавония… нет, похоже, сегодняшний день не утомил жеребца. К тому же он успел и отдохнуть, и пощипать траву.

— Как ты насчет прогулки, дружок? — пробормотал Грациллоний. — Завтра ты вволю нагуляешься на пастбище. — Он подавил в себе внутренний голос, заявивший, что и он не прочь отдохнуть. Мужчине на судьбу жаловаться не положено.

Он направился по берегу на восток. Дорога эта через Воргий вела к порту Гезокрибат. Справа темнел массивный холм. Какое-то время солнце золотило кроны деревьев, росших на его вершине, а потом небо потемнело, и заблистали первые западные звезды. Холм остался позади, а дорога повернула на север и, постепенно поднимаясь вверх, пошла параллельно руслу реки Жекты. За высоким лесом притока было не видно, зато южный ландшафт ничто не загораживало. Вспашка закончена была не везде. Светились окна хижин. Кизила в этих местах было много, особенно густо рос он вдоль дороги. Грациллоний вдыхал сладкий его запах. Тишину нарушал лишь цокот копыт, скрип седла, дыхание да стук сердца.

Взошла луна. Сначала она была огромной, а потом, чем выше поднималась, тем становилась меньше и холоднее. Грациллоний посмотрел на ее мертвенно-бледное лицо и на мгновение ослеп. Свет, словно море, омывал мир. Белые цветы кизила сияли, как волосы Дахут. Ветви, словно руки ее, протянутые к нему.

Вдалеке что-то двигалось. Грациллоний напряг зрение. Еще один всадник, движущийся навстречу. «Приветствую тебя, кто бы ты ни был. Забери мою душу у цветов и луны». Он цокнул Фавонию. Жеребец перешел на рысь.

Приближаясь, увидел, что другая лошадь совершенно измотана. Должно быть, всадник ее не щадил. Конечно, никакая лошадь не может всю дорогу нестись галопом, и сейчас она попросту еле тащилась.

Лунный свет, упав на худую фигуру, резкие черты лица и бородку клинышком, словно вырезал все это из черного бархата ночи. Да не может того быть! Может.

— Руфиний! — заорал Грациллоний.

— Кернуннос! Ты ли это? — прохрипел знакомый голос. — Ну наконец-то.

Оба спрыгнули с седел. Фавоний не захотел отходить от хозяина, а бедное животное Руфиния не могло. Мужчины обнялись.

— Как же ты узнал? — бормотал Грациллоний. — Как удалось тебе так быстро приехать?

Он почувствовал, что Руфиний задрожал и крепко сжал его в объятиях. Это было недостойно мужчины, хотя и понять его можно: он устал, у него горе. Грациллоний высвободился и отступил на шаг. Руфиний постарался справиться с дрожью и улыбнулся знакомой кривой улыбкой.

— В Медиолан пришло секретное сообщение, — сказал он. — Стилихон предоставил мне на обратную дорогу почтовые льготы. Он не знал, что я буду останавливаться на почтовых станциях, едва не загнав очередную лошадь, и сразу же требовать новую. В Венеторуме я выяснил, куда ты перебрался. Но здесь я тебя никак не ожидал встретить. Не говори мне, что у тебя было видение или что ты составил гороскоп.

— Нет, у меня просто бессонница. Но как же ты, старина, сумел так быстро приехать? Наверное, спал по три часа в сутки.

Руфиний лишь пожал плечами:

— Я торопился.

И он больше не мог сдерживаться.

— О хозяин, король, Иса больше нет! — рыдал он. Лунный свет перемешивался со слезами. Он поднял руки. — Кто остался? Бодилис, королевы, твои дочери, наши друзья, кто остался в живых?

Слова Грациллония падали, как удары кузнечного молота.

— Две мои дочери и внучка Бодилис. Да примерно три сотни людей, почти все из сельской местности. Больше — никого. И ничего.

— Но как это случилось? Как допустили боги? За что?

— Никто не знает. Может, только Корентин, но он на мои вопросы отвечать не хочет. Уверен, это работа врага. Когда Корентин разбудил меня ночью… такого шторма никто и не припомнит… Ключа на моей груди не было, а Морские ворота стояли незапертые.

Так могла крикнуть дикая кошка.

— Мы найдем его! Отомстим за тебя! Клянусь! — Руфиний упал на колени и обнял ноги Грациллония. Рыдания, быть может, впервые в жизни, потрясали его. Так собака треплет пойманную лисицу. — Скажи мне, хозяин, чем могу тебе помочь? Только скажи…

II

Под серым, как волчья шкура, небом плыли обломки. Подгонял их холодный северный ветер. Он громко завывал и кусался. Бесчисленные орды бешено ревущих волн, черно-зеленые, там, где цвет их не приглушала пена, долетали до скал и прибрежных рифов и, взрываясь, выпускали фонтаны брызг. Птиц не было в помине. Тюлени заблаговременно покинули шхеры.