Охота на крыс - Алексей Андреев

За спиной остались земли русов, земли великого князя Яромира. Ночь принесла прохладу степного ветра, и под утро на тугие колосья вновь падет роса. Тихо спит Русь, и на самом востоке, на границе со степью, как часовой, неподвижно застыл Черный Лес, остров вольности людской, где нет ни боярина, ни закупа, а лишь свободные люди бортничают, охотятся или сеют хлеб на границе со степью.

Рогволд слушал глуховатый голос нганги, глядел в догорающий костер, и ему показалось, что мир вокруг них навалился на него. Пусть Карим-Те говорит о вратах меж мирами, но именно теперь, первый раз в жизни, рус понял, как дорог ему его мир. Мир, полный крови и радости, боли и любви, гнева и мудрости. Мир людей, внезапно ставших для него земляками. И нет разницы, рус или франк. Теперь от этого невероятного чувства единства со своим миром сладко заныло сердце…

Странное чувство длилось, и перед глазами Рогволда начали разворачиваться причудливые картины. Бесилось море, рассекаемое носом корабля, и белые, седые волны опадали перед гордой фигурой ворона, высеченной на носу корабля. На смену подернутым дымкой тумана морским далям явился простор степей, и у трех гор громоздился куб из черного камня. Лишь разглядев рядом с ним крошечных всадников на верблюдах, рус понял истинные размеры необычного сооружения.

Мир вновь дрогнул, разворачивая перед Рогволдом новый виток. Исчез без следа каменный куб, рус видел странную развилку дорог, напоминающую ладонь. Выжженная солнцем каменистая земля расстилалась вокруг, и под порывами жгучего ветра лишь шары перекати-поля мчались прочь, за горизонт. Два человека застыли на перекрестке: двое воинов в доспехах стояли перед чернокожим стариком, игравшим на загадочном инструменте. На миг губы воинов шевельнулись, и сквозь безмолвие до руса долетели обрывки их разговора:

— Он вложил душу в свою музыку!

— Нет, он ее продал. И теперь он хочет расторгнуть сделку…

Вновь вздрогнул мир, и теперь уже виденный раньше воин отчаянно рубился с толпой бешеных зверей, когда-то бывших людьми. И рядом с ним, спина к спине, сражались трое шестируких нагов. Рогволд сразу вспомнил бой в подземелье некромантов, и упругий поток жара на миг опалил лицо руса. А на холме стоял некто и с брезгливой улыбкой смотрел на бойню. Нимбом над головой неведомого сияло Черное Солнце, и лишь сполохи на краях черного диска приносили в вечерний сумрак свет.

Чешуйчатый хвост хлестал по его бедрам, и в миг, когда последний безумец пал от меча воина с криком-молитвой: «О, Сетхх!»— только тогда неведомый расхохотался и сквозь этот безумный хохот Рогволд расслышал:

— Час Черного Солнца настал! И теперь я, Сетхх, буду править миром!

Яркая вспышка ударила по глазам отчаянной болью, из последних сил Рогволд попробовал уклониться от того, что он принял за удар мага. В следующий миг его охватило уже вполне реальное пламя: он свалился прямо в догорающий костер. Пламя быстро загасили, и на голову руса обрушились неизбежные в таких случаях шуточки. Но когда Рогволд рассказал свой сон, смех спутников стих как по волшебству.

На руса набросились Карим-Те и Кетрин, причем оба утверждали, что сон вещий. Разбойница заявила, что храм бога-Паука находится около трех гор и представляет собой куб из черного гранита. Нгангу же больше всего поразили детали сна о Черном Солнце и Сетххе. Колдун и раньше упоминал о культе Сетхха среди колдунов, в болотах далекого Юга. Правда, тогда он называл его Сетом, как и записано в ведьмачьих летописях. Но того, что у Сетхха был змеиный хвост, нганга предпочел не упоминать. И теперь, услышав от Рогволда подробное описание, Карим-Те свято уверился в магических способностях сына старосты. Как ни отказывался Рогволд, нганга твердо стоял на своем:

— Это было путешествие шамана.

Когда же еще и Бронеслав подтвердил это, заявив, что, дескать, колдовским взглядом Рогволд совсем как ведьмак, и не простой, а ведьмак-заклинатель. И притом весьма сильный. Нет, он, Бронеслав, конечно, видал всякое, но еще сегодня вечером Рогволд был обычным человеком. Никаких следов магии или ведьмачьего дара, если не считать чар Светлояра, не было.

Урук внес свой пай, ехидно предложив ведьмаку еще и на него взглянуть колдовским взглядом. Вдруг он тоже, как Рогволд, маг и волшебник?

Но когда орк услышал от Бронеслава и Карим-Те, что у него ведьмачий дар есть и нечего тут шутить или он думал, что они слепые и раньше не замечали? Вот тогда прежде шутивший Урук вскочил на ноги. Вот тут уже и он заорал:

— У меня? Ведьмачий дар? Вы чего, совсем с ума сошли? Я — шаман? Отродясь и близко не было. Нажрались на ужин мухоморов, вот вам и чудится. Ну и что, что я готовил? Небось в кашу какой гадости себе подсыпали, а теперь дурите меня и Рогволда. Может, и Кетрин у нас ведьма, а?

Но, узнав, что как раз у Кетрин магии и близко нет, Урук лишь махнул рукой и пошел спать:

— Ладно, вы у нас, чародеи, сидите и ковыряйтесь в магии, а мечникам спать пора. Кстати, может, вы мне завтра жбан пива наколдуете? Рогволд, ты как? А за мной не пропадет…

Атаманша последовала его примеру, заявив, что ей тоже пора выспаться, и удалилась спать, искоса поглядывая на руса. Но Рогволд, Бронеслав и Карим-Те остались у костра. Еще долго обсуждали они странное видение руса, только когда ночь перевалила за половину, чародеи и Рогволд улеглись спать.

Но выспаться не получилось ни у кого. Чары, наложенные Бронеславом на круживших над лагерем ночных птиц, сработали в последний момент. От яростного крика совы пятерка вскочила на ноги, оказавшись с нападавшими лицом к лицу. Их было двое, колдовские плащи позволили шелкоухим подобраться незамеченными, вернее, замеченными, но слишком поздно. Мелодичный смех раздался у погасшего костра, эльфы сбросили колдовские плащи, под которыми скрывались доспехи из звездного металла.

Белые облачка окутали лица Рогволда и Бронеслава, наполнив тела ватной слабостью, заставляя мягко обрушиться на землю. Но если упавший на землю Бронеслав тут же захрапел, то с Рогволдом фокус сработал не до конца. Неведомый порошок нес чары сна, но нечто более сильное, чем эльфийские чары, начало жить в Рогволде. Нет, тело руса обмякло, и потом еще почти час он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но взгляд, видевший картины мира, оказался сильнее сонной одури. Рус видел бой от первой до последней минуты.

Свистнул двуручный меч Карим-Те, но сталь, откованная оружейниками Зимбабве, оказалась бессильна перед звездным металлом доспехов. От удара эльф отлетел в сторону, в падении успев ударить нгангу рукоятью кинжала в висок. Они упали вместе. Эльф гибкой рысью тут же вскочил на ноги, а Карим-Те, тяжко рухнувший лицом вперед, неподвижно застыл на земле, вытоптанной копытами коней.

В следующий миг атаковал Урук. Ятаган и «Равный» начали свой стремительный вихрь, и на миг на лице эльфа мелькнула гримаса удивления, тут же сменившаяся гримасой ярости и гнева, дико выглядевшей на прекрасном лице. Сталь ударила в сталь, он не был трусом, этот шелкоухий, но мастерство орка было велико. Трижды прорывалась проблесками орочьего ятагана защита эльфа, и трижды доспехи спасали его от верной гибели. Короткий меч и длинный кинжал в его тонких пальцах запаздывали, не успевали за атаками Урука.