Седьмое небо - Татьяна Устинова

Без Леонтьева она ничего не решит. Только он может сказать,нужен этот материал газете или не нужен и даже опасен. Чутье подсказывало ей,что Леонтьев за материал схватится двумя руками, не зря же продавец чужих тайнобратился именно к ней.

Только бы зам главного не перехватил этот материал. Ей былострашно, и вместе с тем она отлично понимала, что ей выпал редкий шанс,отказаться от которого она не в силах.

“Авось не убьют, Я никто, просто журналистка, получившаядоступ к секретным материалам. Ищите и убивайте вашего стукача, а у меняпрофессия такая. Информация называется, а не фабрика по производству…”

— Уже надумали? — спросил над ухом ласковый, как будтозмеиный голос, и она сильно вздрогнула, как от прикосновения холодного лезвия кобнаженной коже.

Над ней заботливо наклонился давешний услужливый молодойчеловек, который и принес ей папочку с книжечкой “Янтарный сказ”. Был момент,когда Лидия чуть было не спросила его, откуда в ее меню взялись какие-топосторонние бумажки, но не стала, понимая, что это глупо и ответа она никакогоне получит — или получит совсем невразумительный.

— Да, — дерзко ответила Лидия сразу на все вопросы —заданный и тот, который только подразумевался. — Я надумала. Принесите мне,пожалуйста, чашку кофе. Больше ничего не нужно.

Человек, сидевший так, чтобы она не могла его видеть,усмехнулся, услышав ее заказ. Она разнервничалась, и это хорошо, значит, цельдостигнута.

Она в равной степени напугана и заинтригована и будетсоображать быстро и осторожно. Нет, что ни говори, а выбрали ее правильно. Онаочень подходит для конечной цели. Идеальное орудие — интеллектуальное,скорострельное, ни с кем и ни с чем не связанное.

Пожалуй, ему будет недоставать ее, когда под Новый год онавыпадет из окна своей квартиры.

* * *

Финансовый олигарх, промышленник и политик Тимофей Кольцовтретий час разбирал бумаги, которые ему подготовили замы и в которых что-токазалось ему подозрительным. Тимофей Ильич никак не мог сообразить, что именно,и это раздражало его ужасно. От его всевидящего ока не могла ускользнутьникакая, даже самая незначительная деталь, а его всеслышащие уши улавливали нето чтобы шорох, но малейшее шевеление вокруг, и эта способность не раз и не дваспасала не только его карьеру, но и жизнь.

На сегодняшний вечер у Тимофея Ильича были совершенноопределенные планы, а он торчит в офисе, читает бумаги, выпил уже литра трикофе, а дело — ни с места, и ему было до смерти жаль потерянного вечера. Ещегод назад никто и ничто не могли оторвать Тимофея Ильича от созидательноготруда на благо родной империи, но с некоторых пор все изменилось. С некоторыхпор он — смешно сказать! — стал строго дозировать время, отведенное на работу,чтобы иметь возможность бывать по вечерам дома. На империи эта дозировка никакне отразилась, зато отразилась на подчиненных. Теперь за десять часовнеобходимо было сделать то, что раньше можно было сделать за четырнадцать, ибо,ограничив время, Тимофей Ильич “норму выработки” ограничивать не собирался.Подчиненные некоторое время от души судачили в курилках и рвали волосы наголовах, но тем не менее никто не уволился. Кроме внезапно впавшего в безумиедиректора завода Долголенко, никто и никогда не решался открыто выступитьпротив Тимофея Ильича.

Он мог закручивать гайки сколько угодно. От него не уходили,его не сдавали прессе, против него не вели внутренних подковерных игр. Это былослишком опасно. Победить его было нельзя.

Тимофей Кольцов, год назад воссевший на губернаторскийпрестол родной Калининградской волости, знал, что создание рая в одном,отдельно взятом анклаве вряд ли под силу даже ему. Поэтому он решил, чтоникакой рай создавать не будет. Он просто заставит всех — чиновников,администраторов, начальников, подчиненных, рабочих, фермеров, независимыххуторян, моряков, рыбаков, военных, гражданских, молодых и старых, студентов,омоновцев, азербайджанцев с рынка — работать на себя.

Он был умен тем особенным мужицким умом, который в сочетаниис дьявольской хитростью и чудовищным, слоновьим упорством создал ему репутациюэкономического гения.

Его заводы работали день и ночь, не останавливаясь и нереагируя на кризисы, как заколдованные. Его банки исправно выплачивали денежныевклады и ни от каких штормов почему-то не тонули. Он платил совершенноневероятные зарплаты всем, начиная от цеховой уборщицы и кончая первым замом, ибезжалостно уничтожал тех, кто начинал у него воровать. Он прокладывал себедорогу, как танк в джунглях. Он просто пер вперед так, что ни остановить, нидаже задержать его было невозможно. Убийственное волчье чутье позволяло емуреагировать на любое изменение в самых высоких сферах и подстраховываться ещедо того, как эти изменения происходили и начинали ему мешать.

Все премьеры, сколько их ни было, поддерживали ТимофеяИльича Кольцова, и Тимофей Ильич получал самые выгодные государственные заказы.

Министр МЧС, молодой, умный, деловой мужик, которого уважалии хвалили в народе, вместе с Кольцовым построил в Калининградской области трибазы, где постоянно тренировались российские и иностранные спасатели, а вобласть светлым ручейком текли денежки, потому как тренировки эти стоилинедешево.

Тимофей Ильич, вместо того чтобы перевести денежки на личныйсчет в Швейцарии, починил старые, еще немецкие дороги и договорился с литовскойтаможней о беспрепятственном пропуске грузов. Поднатужившись, он купил остаткирыболовной флотилии, рыбаков вернул на работу, а рыбу повез в Литву, которая,занимаясь исключительно важным государственным делом обучения русских стариковсвоему национальному языку, рыбу ловить перестала. За рыбу тоже платиливалютой, которую Тимофей Ильич употребил частично на взятки, а частично наремонт древней кондитерской фабрики, рассудив, что в непосредственной близостиот границы конфеты делать дешевле — какао-то все равно только морем идет! — чемвозить их из Москвы через все кордоны и таможни.

Раздав взятки, Кольцов получил разрешение на строительствозавода, собирающего японские автомобили. Ушлые и проворные японцы, как саранчаналетевшие в область после того, как решение было принято, возвели завод зачетыре месяца, в порт непрерывной вереницей потянулись сухогрузы скомплектующими, а в отдел кадров — заявления о приеме на работу, хотя всем былохорошо известно, что за один-единственный прогул, не говоря о пьянке, скольцовских заводов увольняют и обратно не принимают никогда.

Никому и ничего не прощающий, жестокий, упорный итребовательный до одержимости, Тимофей Ильич за год губернаторства добилсятого, что люди стали относиться к нему с прямо-таки восторженным обожанием.

Ему прощали все, что не простили бы никому другому, —громадный особняк на берегу моря с собственным подъемником и пирсом, самолет,многочисленную охрану и даже то, что он женат в третий раз.