Седьмое небо - Татьяна Устинова

Почему-то эта мысль его обрадовала, хотя он уверял себя, чтоему совершенно безразличны дела брата.

— А что? — вдруг насторожилась Маргарита. — Он тебе звонил?Жаловался на меня?

В ее голосе проскользнула озабоченность.

Она была совершенно уверена, что Димка не пойдет к Егору,которого он ненавидел, и тот еще не скоро узнает, что она решила вопрос сДимкой самым простым способом — выставила его из дома. Сердить Егора былоопасно — он мог не дать денег или дать меньше, а Маргарите как раз в этоммесяце очень были нужны деньги.

Гораздо больше денег, чем обычно.

Неужели гаденыш кинулся плакаться Егору?! Конечно, у нее взапасе есть тяжелая артиллерия, и, когда она пальнет из главного калибра, Егорвряд ли сохранит сочувствие к Димке, но она не думала, что ей придетсяприменить ее вот так… сразу.

— Где ты его видел? — спросила Маргарита, придав голосу,помимо озабоченности, еще и некоторое материнское смятение. — Пусть немедленновозвращается домой! Скажи ему, Жора!..

— Скажу! — пообещал Егор охрипшим от ненависти голосом. —Непременно скажу, Ритуля!

— Что? — переспросила она, придя в явное замешательство.

Она была непроходимо тупой во всем, что не имело отношения кее личному благополучию и спокойствию. Зато она была так хороша собой и таксамоуверенна, что никто не замечал ее тупости. Егор совершенно уверен, что онединственный человек, который знал, насколько она тупа.

Даже дед думал, что она умна, с истинно мужскойдоверчивостью принимая за ум обычную житейскую хитрость.

— Так он совсем ушел или на время? — спросил Егор, выдохнувсгусток ненависти, который давил ему горло. — Ты не знаешь?

Маргарита расценила этот вопрос как подтверждение того, чтоон ничего не знает о том, что она выгнала Димку, и сразу успокоилась.

— Не зна-аю, Жорик. Наверное, он придет. Да точно придет!Только вот не знаю, когда. Но если ты его увидишь, скажи ему, чтобывозвращался, что мама волнуется.

Мама волнуется!

Прижав трубку плечом, Егор вытащил из стакана карандаш,сломал пополам и швырнул на середину иранского ковра.

Потом вытащил еще один.

— Вот что, Ритуля. Давай-ка ты вылезай из ванны и собери еговещи. Я сейчас отправлю за ними Наталью Васильевну, нашу домработницу. Димка уменя и пока что у меня останется. Я ему передам, что… мама волнуется.Договорились, Ритуля?

Послышался всплеск, — очевидно, Маргарита резко села,расплескав из ванны воду.

— Как у тебя? — спросила она ошеломленно. — Как он мог утебя оказаться?!

— Приехал на метро, — объяснил Егор. — Ты можешь собрать еговещи?

— Подожди, Жора, я ничего не понимаю. Почему он у тебя?

— Потому что ты его выгнала, — сообщил Егор ласково.

— Это неправда! — завизжала Маргарита.

Как же она не догадалась, что Димка побежит не к Егору, а кэтому полоумному старику, ее папаше! А ее папаша для Егора — главный человек,главнее родной матери, мимолетно расстроилась Маргарита. Что он скажет, то Егори сделает. Вполне может денег не дать…

— Пока, Ритуль, — попрощался нежный сын, — Не забудь вещисобрать.

Совершенно уверенный, что она сейчас же примется емузвонить, он выключил мобильный, не глядя потыкал в кнопки телефона, стоящего настоле, и стал собирать в портфель бумаги, с которыми еще должен был поработатьвечером.

— Дед, это я, — негромко сказал он в сторону телефона, когдаумолкло вежливое бормотание автоответчика. — Возьми трубку.

— Алло? — Дед, как обычно, был свеж и бодр или делал такойвид, чтобы не огорчать Егора. — Ты где?

— На работе я. — Егор щелкнул замками портфеля и натянулпиджак. — Если ничего сию минуту не произойдет, скоро приеду. Дед, снаряди этусвою Наталью Васильевну в поход за Димкиными вещами. Вызови такси и дайМаргаритин адрес. Маргариту я предупредил, так что ты к телефону не подходипока. Димки нет, конечно?

— Конечно, нет, — согласился дед. — Наталью Васильевну яснаряжу. Это правильно, Егор.

— Не знаю, правильно это или неправильно, но сейчас у негопри себе имеются одни трусы на все случаи жизни, а таскаться с ним по магазинаммне некогда. Из остального семейства никто не звонил?

— Звонила тетя Люба, — сообщил дед со вздохом, зная, чтолучше сказать сразу, чтоб не мучиться. — Вадика забирают в армию. Она просилапомочь.

— Угу, — пробормотал Егор. — А когда забирают-то?Послезавтра?

— Почти, — согласился дед.

— Пораньше нельзя было сказать? — Опять его засасывало этосемейное болото — чужие проблемы, от которых он всю свою жизнь не моготвязаться.

— Наверное, можно, но она стеснялась, Егор.

— Кто?! — От изумления Егор даже перестал шарить по столу впоисках сигарет. — Тетя Люба?! У нее стеснительности — как у БТРа, а может, именьше. Ладно, я ей перезвоню. Все, пока.

Ну их, эти сигареты. В машине у него точно есть еще.

Егор натянул пальто, подхватил портфель и пошел к двери.Останки карандашей, раскатившиеся по иранскому ковру, вежливо хрустели, когдаон наступал на них ботинками.

* * *

Из засады был хорошо виден освещенный круглыми фонарямиподъезд. Отлично просматривалась и нарядная строгость вполне европейскоговестибюля за громадными, очень чистыми стеклами.

Почему они такие чистые, когда на улице все время дождь,тротуары залиты мутной жижей из снега, автомобильного масла, соли, воды ипеска? Колеса выплескивают эту жижу на ноги и пальто прохожих, на бока другихмашин, на здания и деревья. А светлый вестибюль так торжественно-самодоволен,так отмыт и свеж, что кажется глянцевой фотографией из другой жизни, только чтонаклеенной на унылую серую стену.

Из автоматических дверей, открывающихся с бесшумнойнеторопливостью, то и дело выпархивали красавицы, по одной и стайками. Широкимишагами выходили мужчины. Одни задерживались на просторном крыльце, продолжаясвои важные мужские разговоры, другие сразу сбегали вниз к таким же важным идорогим машинам. Двигатели заводились мгновенно и не оскорбляли слухнепристойными завываниями, столь свойственными машинам дешевым.

Московский офис империи “Судостроительные заводы ТимофеяКольцова” заканчивал работу.

Тот человек, судя по всему, будет один и выйдет поздно. Этоочень хорошо — никто не сможет помешать.

Только бы не пропустить и не ошибиться.