Очень серьезная организация - Сергей Соболев

Лариса Венглинская была найдена на полу гостиной арендованного особняка в Мозжинке – с разбитой головой. Рядом с трупом было обнаружено и орудие убийства: декоративного вида, но весьма увесистая, кстати, каминная кочерга. Там, где ее нашли, на паркетном полу сохранилась лужица подсохшей крови. Все это засняли, замерили, описали в сухих, выверенных строчках, навечно зафиксировали словами и подписями в протоколе осмотра места происшествия. Кто-то из криминалистов мелом обвел на полу силуэт потерпевшей; Рейндж никак не мог соотнести это скукоженное, достойное кисти долбанутого абстракциониста пятно с роскошной женщиной, с которой он пылко занимался любовью совсем еще недавно…

Та же женщина-экономка – она приехала на «manor-house» в четверть восьмого утра, как ей было наказано самой Венглинской, – что обнаружила хозяйку мертвой на полу гостиной (после чего сразу позвонила в 02), уже вскоре, до появления наряда милиции, сделала еще одну страшную находку.

Возле гостевого коттеджа, вернее сказать, шагах в десяти от него – если идти по направлению к особняку – в луже крови, успевшей уже свернуться, лежал мертвый мужчина довольно крупной комплекции.

Это был не кто иной, как референт Ларисы Венглинской, ее личный помощник, секретарь и телохранитель Артем Красин.

Когда человек находится в жутком цейтноте, да еще под прессом – точнее, под прицелом, – он либо делает ошибочный ход, либо просто смиряется с неизбежным проигрышем.

Нечто подобное случилось и с Гайдуковым: отведенная ему на размышления минута времени истекла, но что сказать этим людям, как, каким образом заставить их отказаться от задуманного – он этого не знал, он не способен был ни на какие «импровизации».

– Время, человече! – поторопил его Леон. – Итак? Ты не захотел с нами сразу сотрудничать. Уперся, как баран. А баранов принято резать… на хер они еще нужны?! У тебя есть что мне сказать?

– А что я должен вам сказать? – угрюмо произнес Гайдуков. – Я же не знаю толком, чего вы хотите. Я простой охранник. Может, я немного лажанулся… Ну так выгоните меня с работы! Не знаю и знать не хочу… кто вы и что вы задумали! Я для ваших целей вряд ли подхожу… Поигрались в «крутых», и будет! Или отпустите меня на все четыре стороны, или… Или объясните по-людски, что вам от меня нужно? И почему мне должно быть интересно вообще с вами «сотрудничать»!..

– Плохо сказал, – подал реплику от порога Леон. – Думал, ты станешь торговаться со мной. Я бы это понял. Но ты пытаешься диктовать мне условия. А вот этого я терпеть не могу.

Вадим, в левой руке которого был зажат включенный фонарь, а в правой – «беретта», своим обычным спокойным тоном спросил:

– Ну что, чиф, кончать его?

Вновь повисла гнетущая пауза.

– У меня есть одна задумка, – наконец произнес Леон. – Давай-ка я подержу его на мушке, а ты надень на него «браслеты»…

Через несколько минут Гайдукова – со скованными сзади руками – вывели из подвала. Еще в «камере» на него нахлобучили что-то вроде мешка. Рыжеволосый Вадим, выполнявший роль конвоира, положил ему руку на плечо и время от времени, как поводырь слепцу, отдавал голосом команды: «поднимаемся по лестнице», «налево», «а теперь прямо»…

Леон тоже выбрался на свежий воздух. От реки веяло сыростью и запахами разросшихся камышей, в темноте трещали цикады. На площадке возле здания бывшей восьмилетки собрался весь, по существу, людской контингент.

Криворучко в районе полудня уехал обратно в Киев. Зато под вечер оттуда же, из столицы, приехали налегке двое парней, которые состояли в последнее время при Лемминге, – это были проверенные, надежные люди, настоящие профи, как, впрочем, те же Вадим и Жан.

Теперь Леону было гораздо проще контролировать ситуацию. Он распорядился, чтобы дежурство на КПП велось лишь в ночное время, с одиннадцати вечера и до шести утра. Не хрен там днем торчать, совершенно незачем. Местные селяне сюда давно уже не заглядывают – им доходчиво объяснили, что это частная собственность и любое проникновение на территорию чревато. Со стороны вряд ли кто сюда заедет или забредет – место это находится на отшибе, да к тому же «периметр» обнесен оградой. В конце концов, они сюда приехали не «периметр» охранять, а заниматься «сплачиванием», «цементовкой» – на все про все у них не более пяти суток.

Хотя остальные двое «местных» в отличие от Гайдукова сразу повели себя как деловые люди, Леон не склонен был пока им доверять. Как можно доверять людям, которых ты совершенно не знаешь: детей с ними не крестил, в одном окопе не сидел и даже водку в компании ни разу не пил. Но это не беда, а лишь временные трудности. У Леона имелась собственная метода, апробированная годами. Он знал, как следует вести себя с такими субъектами, как этот амбалистого вида Тимофей – в прошлой жизни сотрудник липецкого ОМОНа, едва не загремевший в «крытую» по какой-то своей ментовской оплошке. Или другой, Роман, – он служил в спецназе ГРУ, капитан запаса, и то ли сам уволился из рядов ВС РФ, то ли был уволен за какую-то провинность.

Понятно, что эти люди, которых «мониторили» еще с того момента, как они обратились в одну закрытую частную структуру, занимающуюся подбором кадров, желающих сменить страну и попытать счастья в роли «гусей», или, как еще называют наемников, «солдатов удачи», сообщили далеко не все факты своей наверняка непростой – с точки зрения закона и общественной морали – биографии. Но он не ксендз, он не требует чистосердечной исповеди и раскаяния. Равно как и не склонен отпускать грехи. Ему не нужны личности с чистой душой и незапятнанной репутацией. Это не его контингент. Он привык работать с непростым человеческим материалом. С людьми, не обремененными совестью и высокими моральными принципами. Но зато обладающими качествами, которые необходимы для их щедро просубсидированного дела: бойцовскими навыками, особого рода сообразительностью, исполнительностью, базирующейся, с одной стороны, на страхе перед неотвратимым и суровым наказанием, а с другой – на хорошо продуманной системе денежного стимулирования – этот инструмент так же действенен, как и репрессии.

Через сутки, максимум двое сюда, на эту базу, должны будут доставить еще четверых кандидатов, каждый из которых в ходе проводившихся с ними собеседований изъявил желание стать «wild goo», наемником, солдатом удачи. Есть такие люди, и их немало, которых либо задолбала тупая и нищая армейская среда, либо им, по разным причинам, стало как-то неуютно на своей суровой родине. Вообще-то за наемничество в УПК имеется статья, но это давно никого не останавливает. Где только не служат бывшие сержанты и офицеры Российской армии: вышибалами в испанских и французских барах, в Иностранном легионе, инструкторами и техниками в армиях африканских государств, в разношерстных «коалиционных» войсках в Афгане и Ираке, куда устроиться гораздо проще, чем многие себе это представляют. В последнее время специальный народ рекрутируется для нужд «коалиции» практически открыто, под вывесками легальных, преимущественно британских и островных «карибских» фирм и фирмочек. Собственно, под разными соусами это полулегальное наемничество практиковалось почти всегда, за исключением короткого периода с середины семидесятых и до конца восьмидесятых годов.