Блюз среди звезд - Юрий Тарарев

– Мамочка, ну ты скоро? – позвала её Надежда.

– Мне решительно нечего надеть, Наденька, вот, посмотри сама.

Надежда зашла в комнату – на кровати лежал ворох платьев.

– Не расстраивайся, сейчас подберём, а в магазине всё купим.

– В чём же мне до магазина дойти, ты посмотри, Надюшь, всё болтается, что со мной? – заплакала Вера Ивановна.

Надежда разгребла ворох платьев и достала одно цветастенькое, подняла и показала Вере Ивановне.

– Надевай.

– Да ты что, я его надевала двадцать лет назад.

– Ну и что, ретро нынче в моде.

Надежда Ивановна надела.

– В зеркало не смотреть, – крикнула Надежда.

Взяла свою косметику и сделала Вере Ивановне лёгкий макияж. Та начала отнекиваться, но Надежда, не обращая внимания на сопротивление Веры Ивановны, делала своё дело. Когда всё было готово, причёска уложена и слегка зафиксирована лаком, Надежда полюбовалась своим искусством.

– Мамочка, закрой глаза, как только скажу, открывай, – повернула Веру Ивановну к зеркалу и предупредила, – плакать нельзя, иначе потечёт косметика.

– Наденька, что, всё так плохо?

– Да, мамочка, хуже не бывает, открывай глаза!

Вера Ивановна распахнула глаза и увидела эффектную, красивую зрелую женщину.

– Не плакать, – ещё раз предупредила Надежда, – просто ответь, нравится?

– Как такое может не нравиться?

– Тогда всё, пошли.

– Наденька, а соседи что скажут?

– Мамочка, пусть говорят, что хотят, позавидуют, конечно.

Счастливая Вера Ивановна с дочкой отправились в магазин, бабушек у подъезда ждал шок. Проходя мимо них, они поздоровались и услышали сзади шепот: «Это ж Верка из двадцатой квартиры, вон что делается!» Но радости в их голосе за Веру Ивановну не было. К сожалению, люди так устроены: если плохо – жалеют и сочувствуют, если хорошо всё у человека – завидуют и ненавидят. Пока ехали в торговый центр, Вера Ивановна вся изнервничалась: ей уступали места мужчины, они же пытались ей помочь сойти с трамвая, открывали перед ней дверь, да и просто пытались познакомиться. Отвыкшая от мужского внимания Вера Ивановна испытывала неловкость и постоянно краснела. Наконец, они добрались до универмага и занялись покупкой необходимых обновок.

На сердце у Надежды скребли кошки: Вей не отвечал. Тревога всё сильнее разливалась по её телу. Он не отвечал в этот день и на следующий тоже.

«Я к нему привязалась, – размышляла Надежда, – но мы такие разные, что же меня в нём так зацепило? Порядочность, правдивость, отвага, мужество, такт – весь набор положительных качеств, получается. А отрицательных? – спросила она себя. – Только одно: он инопланетянин. Кто я для него? Житель аборигенной планеты. Он даже не знает, в чём разница полов у людей. Нет, – остановила она себя, – теперь знает, он знает меня и заинтересовался мной, он видел и общался с Артёмом и понимает разницу между нами, он лечил нас на звездолёте и знает нашу физиологию. Ну и что, что знает и понимает, а вот взял и улетел. Его поступки не поддаются объяснению, он считает себя высшим существом, хотя старается этого не показывать. В общении с ним я неоднократно употребила слово «любовь», не объяснив его значения в широком смысле этого слова. Возможно, он испугался обязательств, – анализировала Надежда. – Нет, это вряд ли, у него нет такого понятия как обязательства, выполнение программы для него понятней, а я существо нелогичное, скорее, алогичное. Тем не менее, ему понравилось на Земле, понравилось общаться со мной, и вообще, почему я так много думаю о нём, у меня с ним быть ничего не может! А что должно быть? – тут же задала она себе вопрос. – Может быть, дружба? Может, конечно, – радостно подхватила ответ, – вот только воспринимаю я его не как друга, не как нечто неопределенное, а как мужчину и поделать с этим ничего не могу».

Она перестала спасть по ночам, всё вызывая Вея и продолжая анализировать их отношения, прокручивая все события снова и снова. Наконец, когда готова была уже смириться с его потерей, Вей вышел на связь и объяснил всё просто и доступно, как будто не было недельного молчания. Он извинился и предупредил, что его не будет ещё долго. Надежда обрадовалась, успокоилась и стала готовиться к выпускному. «Сегодня я буду блистать», – решила она.

Полковник Путов сидел за рабочим столом и размышлял: «Ниточка, которая должна была привести к фальшивомонетчику, не оборвалась, но и результата пока не было; мои ребята роют землю носом и ничего. Что-то я упустил, что-то не досмотрел, что-то не учёл, но что? Фальшивомонетчик где-то рядом, только руку протяни, но в какую сторону? Я и так раскинул сети оперативной работы по всему городу. Осталось прибегнуть к старому, как мир, испытанному способу: поручить участковым инспекторам опросить население в районе, где видели этого Рембо с девушкой. Девушку тоже не мешает найти», – и, напевая свой любимый мотивчик «Бабушки, бабушки, бабушки-старушки….», вызвал начальника участковых инспекторов города.

Почему этот мотивчик был любимым у Путова? Да потому что бабушки в городе знали и видели всё, что произошло и что могло произойти. Этим бездонным кладезем информации Путов пользовался сам и учил сотрудников работать с населением, напоминая им постоянно, чей хлеб они едят. Народный! Поэтому должны отрабатывать, защищая тех, кто их кормит.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Заходи, Пётр Иванович.

– Вызывали?

– Вызывал, придётся подключить твою службу к одному делу, оперативники буксуют.

– Оправдаю ваше доверие, товарищ полковник.

Путов объяснил ему суть задания, отметив невероятную силу подозреваемого:

– Если обнаружишь, Пётр Иванович, сам его не бери, сообщи мне, а я приму решение, как действовать, и ребят своих проинструктируй, чтоб только обнаружили.

– Понял, товарищ полковник, разрешите выполнять.

– Выполняй, Пётр Иванович, выполняй.

Бодрый и гордый оказанным ему доверием капитан Шаров вышел от полковника. На вопросительный взгляд дежурного ответил:

– Не справляются оперативники – придётся мне решать их вопросы, гордо поднял голову и проследовал к себе в кабинет.

Через полчаса провёл совещание в своём подразделении, и уже через час все участковые опрашивали население района, где Вей подрался с хулиганами, постепенно сжимая кольцо и приближаясь к дому, в котором жила Надежда. Бабули всё сидели у подъезда, перемывая косточки соседям и сплетничая по любому поводу. А повод у них был, ух, какой повод: двадцатая квартира, Вера Ивановна помолодела, да так, что её теперь называть по отчеству язык не поворачивался, выглядела отлично, совсем как дочь, которой шёл двадцать второй годок, уж институт заканчивала. На все их расспросы, как удалось Вере Ивановне так помолодеть, та отвечала односложно: «Соблюдаю диету, не ем на ночь, занимаюсь зарядкой, веду активный образ жизни». Такой ответ соседок не устраивал, и они на неё затаили обиду, выдумывая самые невероятные истории по этому поводу. Одна такая история даже напоминала роман «Мастер и Маргарита»: якобы связалась с нечистой силой – вот и помолодела, а душу-то свою погубила. Как будто красоту может дать только нечистая сила. Забыли бабушки, что Бог есть любовь, а любовь и красота неразделимы. Недаром постулат «красота спасёт мир» подразумевает не только внешнюю, но и духовную красоту. Такими высокими категориями бабули не мыслили, житейская мудрость, конечно, проще: оговорил человека, а там пусть разбирается, и чем невероятней ложь, тем проще в неё поверить.