Из мухи получится слон - Дарья Калинина

Я мило улыбнулась даме, почтив наконец ее своим вниманием, и произнесла ласковым голосом:

— Извините нас за беспокойство. Мы и правда заблудились.

Бормоча извинения и одновременно с этим запихивая бинокль в сумку, я тут же повторно уверяла, что мы заплутали.

— Видите, мы даже бинокль доставали, выход высматривали.

После этой фразы Наташи взгляд библиотечной дамы, доселе пылавший жаждой расправы, приобрел жалостливое выражение. На лице проявилось что-то материнское.

«Бедные девочки, они совсем заучились», — видимо, подумалось даме, потому что она заботливо довела нас до лесенки и пыталась проводить до гардероба. Но мы вежливо отклонили ее любезное предложение и скатились вниз со всей доступной для наших ног скоростью.

— Это она! — возбужденно восклицала я. — Определенно, я ее где-то видела… В Эрмитаже, позавчера! Мы столкнулись с ней нос к носу. А ее штаны я видела позднее в толпе. То, что она крутится там, где и мы, — очень подозрительно. Это не просто так. И твой подозрительный мужик тоже с ней. Все одно к одному.

Невзирая на некоторую путаность моих объяснений, Наташа верно сориентировалась. Она усекла главное — что ситуация осложнилась появлением неучтенной девицы. Она не фигурировала в моих рассказах. Я и сама вспомнила о ней, лишь увидев ее в тот момент, когда она торопилась скорей добраться до своего знакомого.

Мы увидели их мирно беседующими, как только сами вышли из зала. Они заняли два стула возле круглого стола, стоящего в холле. Подобраться к ним незаметно было нереально, и нам оставалось лишь наблюдать из укрытия, которое было обнаружено между очередными шкафами, за беседой тех двоих.

— Проследим за ними, — решила я, — если они вдруг разделятся, то ты берешь девку, так как она тебя раньше не видела, а мою маскировку может раскрыть. Я же пойду за мужиком.

— Вечно ты со своими мужиками. И почему тебе вечно достается то, что лучше, — неожиданно принялась выяснять отношения Наташа.

— Какое к черту лучшее! Ты шутишь, надеюсь. Не хватало сейчас нам с тобой делить мужиков.

Но Наталье решительно приглянулся этот тип, и она не сдавалась:

— Тебя девка никогда в этих лохмах не узнает. Поэтому я лучше возьму на себя мужчину. Хорошо?

Я чуть не придушила эту идиотку. Меня остановило то, что объекты нашей слежки оторвали свои седалища от стульев и целенаправленно устремились мимо шкафов, служащих нам укрытием, к лестнице, которая вела только вниз. Я пообещала Наталье тысячу неприятностей, если она не согласится следить за девицей, и с трудом добилась согласия. По-моему, Наташку больше всего волновало то, что девица спокойно направится к себе домой и, скорее всего, больше на улицу не выйдет. На мужчину Наташа возлагала большие надежды.

Дружными парами мы протопали мимо читательского гардероба. Еще одна головная боль для нас с Наташей. Читатели и сотрудники заходили в библиотеку через разные двери, с разных сторон здания. Соответственно, и раздевались в разных гардеробах. Нас с нашими пропусками никогда бы не допустили к читательскому входу, и, следовательно, нам не удалось раздеться в читательском гардеробе. Можно было, конечно, раздеться у читателей и обежать затем вокруг здания, чтобы пройти через служебный вход, но на это у нас не хватило духу. Бегать по центру города без верхней одежды в 20-градусный мороз я бы не согласилась ни за что, а тем более из-за каких-то негодяев, которые еще неизвестно, явятся ли. У Наташи большого энтузиазма мое предложение пробежать кросс по морозцу тоже не вызвало, и мы спокойно разделись в принадлежащем нам по праву гардеробе. Теперь я горько жалела об упущенной возможности. Подумаешь, немного померзли бы, зато сейчас бы не волновались. Но толку? Сделанного не воротишь.

Миновав пару дверей и коридор, мы увидели вдруг, как наша парочка замедлила ход возле двери, которая вела, как я прекрасно знала, в отдел редкой книги, где и хранились реликвии былого. Книги, написанные на телячьей коже, называемой пергаментом, от руки древними монахами чуть ли не в IX веке. Девица махнула рукой на эту дверь, привлекая внимание спутника. Мои худшие опасения начали подтверждаться. Я продолжала убеждать себя, что эти жесты ничего не значат, но в душе знала, что это конец. Конец для бандитов. Теперь я не выпущу их из поля зрения ни за какие коврижки.

— Они стоят возле отдела редкой книги. Там внутри хранятся книги, которые написаны еще от руки, или первопечатные, или раритеты.

Наталья не отреагировала, видимо, для нее была важнее сама игра в следователей.

— За любую из тех книг можно купить твою квартиру два раза, — добавила я, чтобы она врубилась, насколько высока ценность этих книг, и оценила бы размах преступников по достоинству.

— За книгу? Ты спятила, — равнодушно произнесла она.

— Да ты хоть слышала про Остромирово Евангелие? Оно тоже хранится в библиотеке.

Наконец-то Наташку проняло. Она с благоговейным трепетом взглянула на дверь и здраво заметила:

— Дверь не железная, и взломать ее ничего не стоит. Такие богатства за простой дверью. Приходите и берите, пожалуйста.

— Не так, конечно, просто. Во-первых, милицейский пост, во-вторых, ночью патруль совершает обход всего здания библиотеки. Потом — на дверях сигнализация, а на окнах решетки. Но ты права — все охранные средства несовершенны, и при желании их можно легко обойти. А желание у этих ребят, судя по всему, есть, и немалое. Вон как крутятся возле двери. Чуть ли не облизывают ее.

Те двое решили, видимо, что увидели достаточно. Они пошли дальше, мы за ними, через все здание библиотеки. Девица иногда останавливала своего приятеля и указывала ему то один, то другой коридоры. При этом она возбужденно переминалась с ноги на ногу, что-то ему втолковывала.

Мы дошли уже до милицейского поста возле служебного входа. Девица принялась опять настойчиво говорить что-то своему попутчику. При этом она энергично кивала на милиционера, беззаботно сидящего за своим столом и не подозревающего об угрозе, находившейся в непосредственной близости от него.

— Не может она громче говорить, что ли? — возмутилась Наташа, которая до сих пор смиренно вышагивала за ними без малейшего признака недовольства. — Дохлятина! Мне же не слышно.

— Они только о том и думают, как бы поменьше неудобств доставить Наташе, — только и смогла съязвить я, не сводя глаз с девицы.

Если судить по ее жестам, она собиралась спуститься в служебный гардероб, а мужику, следуя ее указаниям, надлежало обойти кругом и встретиться с ней уже на Невском. Неужели нам улыбнулась удача? И точно. Девица, задорно блеснув напоследок на мужика глазом, убежала одеваться. Мы тоже побежали за ней. Больше нам деваться было некуда. Пальто-то наши висели в гардеробе, а без пальто мы бы далеко не ушли.

Возле милицейского поста у нас произошла заминка. Наташкин пропуск был выдан до 16 часов, а сейчас любые часы показывали самое большее без десяти минут три. Бюрократически настроенный милиционер требовал от Наташи отбыть весь срок полностью или домогался отметки из отдела кадров, куда мы не потрудились зайти. Наташа упрямо отказывалась. Спор грозил затянуться. Выручил нас мальчишка, тащивший огромную зеленую сумку с книгами.