Контртеррор - Игорь Валериев

Этот митинг перетёк в настоящее побоище против полиции и войскового наряда с применением холодного и огнестрельного оружия. Были пострадавшие с обеих сторон. А на столичных заводах после этого начали обсуждать проект собственной рабочей демонстрации, назначенной на двадцать второе апреля или первое мая по Григорианскому календарю.

Столичные рабочие решили поддержать День солидарности рабочих всего мира, проведя массовую демонстрацию по Невскому проспекту, с требованиями установить на промышленных предприятиях восьмичасовой рабочий день и с другими социально-экономическими лозунгами.

Настроение среди лидеров революционного движения в столице было приподнятое. Волновалась Выборгская сторона. Заговорили о стачке за Невской заставой. На сходках представители подпольных кружков Обуховского, Александровского и Семянниковского заводов, фабрик Паля, Торнтона, Варгуниных и других договорились о совместных действиях. Но всё закончилось пшиком.

По словам Пирамидова, Невский проспект скорее стал демонстрацией сил полиции и армейских подразделений. Охранке были известны большинство лидеров революционных кружков. Были проведены массовые задержания. Следователи начали возбуждать уголовные дела.

На докладе Владимира Михайловича впервые услышал, что Надежда Константиновна Крупская работает учительницей в воскресно-вечерней школе Обуховского завода и занимается революционной пропагандой среди рабочих. Не удержался, лично попросил Пирамидова прислать копию её дела и всю-всю информацию.

Кстати, с Обуховского завода в этой демонстрации участвовало не больше ста человек. В основном молодёжь и низкооплачиваемые рабочие. Дальше в столице как-то всё утихло. Поэтому на коронацию уезжали спокойными и в уверенности, что революционные кружки на основных промышленных предприятиях разгромлены и рабочие успокоились. И вдруг такая информационная бомба.

* * *

– Что нового известно о событиях в столице, Евгений Никифорович? – вопрос императора заставил начальника Дворцовой полиции положить на стол перед собой папку и достать из неё несколько листов.

В кабинете кроме Николая Второго и Ширинкина присутствовали еще два брата – Великие князья Александр Михайлович и Сергей Михайлович, который последние два вечера постоянно присутствовал на вечерних рабочих «посиделках» нового императора, ну и я.

– Ваше императорское величество, пока только есть доклад полковника Пирамидова о том, что беспорядки за Невской заставой прекращены. В столицу срочно выехал начальник Обуховского завода генерал-майор Власьев, который был в числе приглашённых гостей на коронацию. Так же в Петербург отбыл Кошко. Аркадий Францевич продолжает работать по покушению, провокаторам на Ходынском поле. Я поручил ему также собрать первичную информацию по событиям на Обуховском заводе, так сказать «по горячим следам», – Ширинкин с каким-то сожалеющим видом посмотрел на бумаги в своих руках и продолжил. – Пока какой-то конкретной информации нет. В депешах только общие слова.

– Кто бы мог подумать?! Рабочие Обуховского завода выйдут на стачку и будут закидывать полицию булыжниками?! – подал голос Великий князь Сергей Михайлович. – Их экономическое положение намного выше, чем у всех других рабочих столицы. И, тем не менее, бунтуют!

– Ваше высочество, правильнее сказать, что бунтовала часть рабочих завода, причём незначительная часть. В телеграмме полковника Пирамидова сказано, что участников бунта было около пятисот человек. Как думаю, в реальности и того меньше, то есть от десяти до пятнадцати процентов от общего числа работников завода, – я посмотрел в глаза Сергея Михайловича, который очень внимательно слушал меня. – Если взять демонстрацию рабочих двадцать второго апреля, то в ней из обуховцев участвовало чуть больше ста человек, в основном молодежь из учеников и низкооплачиваемые работники. Таким образом, можно сделать вывод, что в рабочем движении есть раскол. Те рабочие, которые имеют нормальный заработок и социально-экономическое положение в обществе революционеров не поддерживают. А значит…

Я сделал паузу, прикидывая как более убедительно частично довести до императора идею социального капитализма. Экономист из меня, конечно, аховый. Какой может быть из спецназёра экономист?! Это как если бы наоборот, собрать работников финансово-экономических отделов с предприятий, офисов и отправить их штурмовать дворец Амина. Картина была бы ещё та!

Но в том прошлом-будущем у меня был яркий пример социально-экономического положения населения в скандинавских странах – Королевство Дания, Королевство Швеция и Королевство Норвегия. По мне, так в этих монархических государствах был самый настоящий социальный капитализм, сутью которого является утверждение, что рынки работают более эффективно, когда макроэкономика управляется государством, при этом учитывается социальный аспект поддержки бедных слоёв населения, так как при снижении уровня бедности – размер капитала участников рынка увеличивается. Ещё помнил, что сторонники данной модели поддерживают кейнсианские идеи, демонополизацию и прогрессивный подоходный налог.

– Что же Вы замолчали, Тимофей Васильевич? – с добродушной усмешкой на лице спросил император.

– Слова подбираю, Ваше императорское величество. В отличие от господ Витте и Струве экономика – не мой конёк, но то, что экономический кризис, в который Российская империя вступила вместе с другими странами, приведёт к усилению и увеличению революционного движения, думаю, для всех присутствующих не является новостью. Пётр Бернгардович мне на пальцах объяснил, что падение общего покупательского спроса, вызывает сокращение производства товаров и услуг. Сокращение производства ведёт к разорению мелких товаропроизводителей, к увольнениям наёмных работников большими предприятиями и крупномасштабной безработице. Дальше для экономистов безработица влечёт снижение доходов населения, а это, в свою очередь, форсирует дальнейшее падение покупательского спроса на товары и услуги. Возникает замкнутый круг, удерживающий экономику в состоянии хронической депрессии.

Я осмотрел лица окружающих. Все с интересом слушали меня.

– Но для меня важнее, что массовая безработица приведёт к тому, что у поборников революционных идей появится огромное количество сторонников, которым нечего терять.

– Это Вы, Тимофей Васильевич, про «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса? – перебил меня Сандро. – Как мне помнится: «Пролетариям нечего в революции терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь»!

Я с удивлением посмотрел на великого князя. Вот этого я точно не ожидал.

– Александр Михайлович, да Вы у нас революционер?! – со смешком произнёс Николай Второй.

– Ну что Вы, Николай Александрович. Прочитал как-то на досуге. Надо же знать врагов «господствующего класса», к которому относят нас эти интернационалисты. Но давайте дальше послушаем, Тимофея Васильевича. Насколько мне известно – у него нестандартные взгляды на предметы, события, теории, – великий князь посмотрел на меня ободряюще и с явной поддержкой.