Старые девы в опасности. Снести ему голову! - Найо Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Баради вспомнил, что ждет звонка — Аллейн заговорил о телепатии. Баради заметил, что Трой наверняка не терпится услышать о состоянии мисс Трубоди — Аллейн осведомился, не облегчат ли они состояние больной, если изгонят тревогу из своих сердец. Баради упомянул об обеде — Аллейн пустился в рассуждения о позе лотоса. Баради заявил, что не может позволить себе далее злоупотреблять временем гостя — Аллейн изрек, что время в общепринятом значении не существует. Во время последней их стычки предложение доктора выяснить, не пришла ли за Аллейном машина, было отбито при помощи розенкрейцеров и пылающей звезды гностиков.
Все закончилось тем, что Баради пожелал еще разок взглянуть на мисс Трубоди и доложить о ее состоянии мистеру Оберону. Он добавил, что некоторое время его не будет, и он просит Аллейна не чувствовать себя обязанным дожидаться его возвращения. В этот момент появился слуга-египтянин и позвал хозяина к телефону. Баради не преминул заметить, что машина Аллейна, несомненно, придет прежде, чем он вернется. Выразив сожаление о том, что уроки медитации мистера Оберона еще не закончились и прерывать их нельзя, доктор предложил Аллейну подождать машину в холле или библиотеке. Аллейн сказал, что предпочел бы не двигаться с места, дабы повнимательнее изучить де Сада. Толстые щеки доктора посерели. С налетом раздражения Баради согласился и вышел в сопровождении слуги.
Они повернули направо и пошли по коридору, ведущему в холл. Аллейн услышал, как звякнули колечки, на которых висела занавеска из лайковой кожи, отделявшая холл от коридора. Он уже сидел на корточках перед антикварным бюро.
В своем отделе Аллейн славился тем, что мог обыскать помещение с необыкновенной быстротой и столь же поразительной аккуратностью. Вряд ли он когда-либо действовал проворнее, чем сейчас. Баради оставил нижний ящик бюро открытым.
В ящике лежало с полдюжины книг, возможно, менее известных, чем сочинения де Сада, но зато еще более скандальных, и все они значились в списке запрещенной литературы Скотленд-Ярда. Аллейн перебрал их все по одной и сложил на место.
Следующий ящик был заперт на замок, который легко поддался отмычке, позаимствованной Аллейном в свое время у домушника-виртуоза. На этот раз добычей стали три папки с деловыми бумагами и две записные книжки. Записи в первой папке были сделаны странной вязью, которую Аллейн принял за арабское письмо, однако там попадались и собственные имена, написанные латинскими буквами. Цифры, обозначающие огромные суммы денег и проставленные в различных валютах — долларах, франках, фунтах и лирах, были педантично распределены по разным графам. Аллейн быстро листал страницы, фиксируя глазами их содержание и напряженно прислушиваясь к тишине в коридоре.
Между первой и второй папкой он обнаружил альбом форматом в четверть листа в фиолетовой кожаной обложке с замысловатым тиснением. От рисунка рябило в глазах, но Аллейн все-таки узнал пентаграмму, подсвечник, крылатых змей, быков и перевернутый крест. Всю эту мешанину венчал обоюдоострый меч с вздымавшимся над ним пламенем, очертаниями напоминавшим воздетую руку. Альбом был перехвачен застежкой и заперт на замочек, отпереть который не составило труда.
Под обложкой находился один-единственный листок пергамента, украшенный затейливым орнаментом и магическими символами. Аллейн принялся читать:
«Здесь, во имя Ра и Сынов Ра, и Дочерей Ра, которые также в таинстве Солнца являются Священными Супругами Ра, я, в канун посвящения в Тайное Общество Ра, клянусь перед ликами Гора и Озириса, Анубиса и Аписа, Добра и Зла, кои суть Господь единый, в котором заключено и Добро и Зло, клянусь, что наложу печать на уста мои, и на глаза, и на уши мои и навеки сохраню тайну мистерий и Священных Ритуалов Ра.
Клянусь, что все, что происходит в этом месте, никогда не будет существовать для мира. Если я нарушу клятву хотя бы в малейшей степени, то пусть уста мои будут сожжены огнем, что пылает сейчас передо мной. Пусть глаза мои выколет нож, что висит сейчас перед ними. Пусть уши мои зальет расплавленный свинец. Пусть я сгнию заживо и тело мое пожрет раковая болезнь. Пусть я возжелаю смерти сильнее жизни и обреку себя на вечные мучения. Если я нарушу молчание, да падут на меня все эти беды. Клянусь огнем Ра и мечом Ра. Да будет так».
Аллейн кратко и энергично выругался, запер альбом и принялся за вторую папку. На ней стояла надпись «Химическая компания Приморских Альп», и содержала она имена, даты и цифры, видимо, обозначавшие доходы и расходы. Аллейн насторожился. Компания, похоже, получала астрономические прибыли. Чуткие тонкие пальцы Аллейна в ровном темпе перелистывали одну страницу за другой.
Вдруг они резко замерли. Внизу одной из страниц, исписанной неразборчивым почерком, красовалась скромная, но четко и не без изящества исполненная подпись — П. Е. Гарбель.
Зазвенели колечки в коридоре. Аллейн запер ящик, и вернувшийся Баради застал гостя увлеченно склонившимся над де Садом.
Баради привел с собой Карбэри Гленда. Аллейн без труда догадался зачем. Гленда представили. Он торопливо сунул Аллейну свою влажную дрожащую руку, тут же запрятавшись в дальний темный угол, откуда, пощипывая бородку, исподтишка поглядывал на гостя, разрываясь между любопытством и неприязнью к новому знакомому, который застал его в столь плачевном состоянии.
Баради непринужденно заявил, что Аллейну, который так высоко оценил рисунок на обложке сочинения де Сада, наверняка будет приятно познакомиться с известным художником. Аллейн отвечал с энтузиазмом, стараясь, однако, выглядеть не более чем любителем. Он выразил намерение поподробнее узнать о живописной технике. Фраза годилась на любой случай. С одной стороны, она вполне подходила мужу художницы, кем бы он ни был по профессии, а с другой — в ней не было и намека на попытку что-либо утаить, и если Гленд знает о том, что Аллейн — детектив, у него не найдется ни малейшего повода упрекнуть гостя в обмане. Аллейн сильно сомневался в том, что Гленд выполнил просьбу Трой. Он наверняка разболтал, что замок посетила Агата Трой, известная художница, автор «Мальчика с воздушным змеем», принадлежавшего мистеру Оберону. И что же случилось потом? Либо Гленд рассказал также, что муж художницы — офицер Скотленд-Ярда, и тогда им позарез необходимо выяснить, насколько случайно оказался в замке такой гость. Либо Гленд не смог сказать ничего определенного об Аллейне, в таком случае им оставалось лишь гадать, действительно ли их визитер такой придурок, каким пытается выглядеть. Существовал и третий вариант развития событий, но Аллейн не мог пока просчитать его до конца: вариант, связанный с личностью П. Е. Гарбеля, в незапятнанности которой теперь появились сомнения.
Баради сказал, что машина Аллейна еще не пришла, и без тени прежнего нетерпения предложил осмотреть библиотеку.
Библиотека располагалась с противоположной стороны дворика. Войдя туда, Аллейн немедленно уткнулся взглядом в «Мальчика с воздушным змеем» работы Трой. Энергия и чистота, исходившие от картины, никак не вязались с затхлой атмосферой библиотеки мистера Оберона. Секунду Аллейн вглядывался в глаза мальчика, писанного с его сына.
