Одесса-мама. Каталы, кидалы, шулера - Анатолий Барбакару

Гена увидел долговязого с крыльца. Тот стоял напротив под деревом в компании двух еще более долговязых типов. Вид у троицы был такой, будто хлопцы были из одной баскетбольной команды. Но одновременно завязали со спортом и одновременно начали спиваться. Одновременно и давно.

Троица поджидала интеллигента-выскочку. Недавний оппонент Гены был откровенно рад предстоящему общению. Разве что руки не потирал от предвкушения.

У студента засосало под ложечкой. Не от страха — так всегда бывало в преддверии драки. Несмотря на разряд по боксу, выяснение отношений на уровне мордобоя Гену всегда огорчало. Даже если победа в драке оставалась за ним, потом все равно бывало тошно. Ощущение при этом было примерно такое: ну не тебя избили, а — ты. И что?.. Унижение все равно имело место.

Впрочем, на этот раз беспокоиться по тому поводу, что ему предстоит кого-то унизить, вряд ли стоило. На таких верзил никаких разрядов не напасешься.

Гена шагнул с крыльца. Троица шагнула навстречу.

Покупатель «трех семерок» даже светился от предвкушения.

Гена решил: главное — достать его. С него и решил начать. Но начать не успел.

Одессит-жэковец появился откуда-то сбоку и из-за спины Гены. Должно быть, поджидал, стоя у магазина.

— Брысь, шпана, — услышал Гена хриплый голос и, обернувшись, обнаружил давешнего молчуна.

Троица сбилась с шага. Подкрепление отчего-то смутило их. С виду-то оно не ахти какое. Но, должно быть, все трое почувствовали некую энергию, исходящую от мужика. Почувствовали опасность. Мстительный долговязый мгновенно скис. Как-то он быстро терялся.

Гена энергию тоже почувствовал. И еще почувствовал, что мужик взял его за руку и повел в сторонку.

В сторонке он Гене и выложил все...

Мужик (звали его Илья) предложил Гене долю с махинации. Он, Илья, был работником Одесского ипподрома. Гене он предложил «поиметь свой кусочек хлеба».

Иметь кусочек студент должен был так...

Каждые вторые субботу и воскресенье месяца Гене следовало приходить на ипподром. Приходить пораньше, хотя бы за полчаса до начала бегов, и первым делом наведываться в буфет. Гене разрешалось откушать все, что душе угодно, но за столиком, ближайшим к стойке буфета. Для верности на столике крупными буквами будет нацарапано определенное матерное слово.

По окончании трапезы Гена, доставая из пластмассового стаканчика салфетку, должен опрокинуть его. И незаметно прихватить с собой скомканный в шарик лист бумаги. На листе будут цифры, которые Гена и обязан безошибочно перенести в билет-заявку. Сделать это лучше всего так. В туалете постараться запомнить цифры и комбинации, после чего листок привести в непригодный для чтения вид. А что может быть лучше, как спустить бумагу в унитаз? Заполнять билет следует на виду у всех, без особой конспирации.

Выигранные деньги Гена оставляет у себя. Но как минимум семьдесят процентов суммы держит всегда при себе. На неделе в институте к нему подойдет подросток, скажет, что он от дяди Ильи. Ему Гена и должен будет передать долю.

Несмотря на возможность заработать, несмотря на интригующий антураж комбинации, несмотря на широкое поле для импровизации (в буфете — заказывай что хочешь; бумажку-шифровку — хошь рви, хошь используй с толком), Гена предложение нового знакомого не принял. Не потому, что его смутил сам факт мошенничества. Те, на кого он хотел бы быть похожим, еще как гармонировали с такими фактами.

Гена решил, что Илья вздумал поощрить его за сегодняшнюю выходку, и отказался от поощрения. Он уже знал, что отказывающихся больше уважают. Теперь он узнал, что им и предлагают больше.

— А пятьдесят процентов? — спросил мужик.

Гена отрицательно качнул головой.

— Больше пятидесяти не дам, — заметил тот.

— Не в этом дело...

— Тебе сколько лет?

— Девятнадцать.

— Толк будет, — заключил вдруг новый знакомый. И, протянув руку, напомнил: — Пятьдесят процентов. В следующую субботу...

В субботу Гена был на ипподроме. Он не сам пришел к мысли: стоит попробовать. Его привел к ней сокурсник, Юрка Дьяконов.

Юрка, богатырского сложения блондин, уже отслуживший армию студент, был одесситом. Он частенько наведывался в общагу. Прельщала его коммунальная атмосфера. По-видимому, отсутствием необходимости искать собутыльников. При видимой открытости, он был не так прост, что, впрочем, заметно было не всем.

Гене были симпатичны и открытость, и непростота. Да и силища Дьяконова не могла не вызывать восхищения. Когда-то он был нижним в четверке акробатов. Время от времени Дьяконов устраивал для жильцов шоу. Стоя на одной руке вниз головой, выпивал в таком положении бутылку водки. Из горла. После чего крутил колесо по нескончаемому общежитскому коридору. За просмотр заставлял скинуться еще на бутылку.

Гена был в курсе того, что Дьяконов — ходок на бега. С кем, как не с ним, стоило посоветоваться? Это было даже не ожидание совета. Гена просто осторожно рассказал ему о полученном предложении и своем отказе.

— Сдурел? — как-то даже растерялся акробат. — Такой шанс... Не хочешь сам — не надо. Сбрасывай информацию мне...

Он и развил махинацию, предложенную Ильей, удлинив ее на небольшой, но выгодный для себя хвостик.

По задумке Юрки, Гена будет заполнять заявку, сидя на одной из нижних скамеек ипподрома. А он. Юрка, устроившись наверху, высмотрит записываемую информацию в бинокль, вполне уместный на бегах. И тоже поимеет куш, который они с Генкой поделят пополам.

На том и порешили.

В ближайшие выходные афера прошла без сучка, без задоринки. И скомканная бумаженция оказалась в салфетнице, и Юрка верно разглядел цифры. Правда, во втором забеге не сошлась пара. Но неприятность эта была отнесена на счет случайности.

Генка даже искренне вошел в азарт. Почувствовал вкус к бегам и с интересом прислушивался и присматривался к атмосфере ипподрома. Тем более что милых ему типажей здесь было — хоть отбавляй.

За два дня они с Дьяконовым нажили по двести рублей. Сумма не бог весть какая, но если предположить, что они не одни такие информированные, то вполне разумная.

В понедельник после второй лекции Гену у выхода из аудитории поджидал гонец от Ильи. Кучерявый гладколицый юноша, явившийся почему-то с футляром от скрипки.

«Для конспирации», — понял Гена, вручая ему конверт с долей.

Следующие, незапланированные выходные Гена не пропустил. Он решил, что, если даже проиграет рублей пять, это делу не повредит. Тем более что ему не терпелось окунуться в азартную атмосферу ипподрома. Проиграл он, правда, двадцать пять.

Накануне очередных плановых поступлений они с Дьяконовым, обсудив ситуацию, пришли к выводу, что копировать ставки Юрка не должен. Во всяком случае, не все подчистую. Это могло вызвать подозрение. В одном из забегов Юрке желательно привнести отсебятину.