Путешествие в страну снега и медведей - Lett Lex

В плане межкультурных коммуникаций поход в гости по степени опасности может переплюнуть вечеринку на минном поле. Значение каждого слова и взгляда наделяется десятком смыслов, и человек старается сделать все, что угодно, и одновременно с этим ничего — лишь бы только не уязвить хозяев. Прийти в самом лучшем или, наоборот, достать последнее тряпье, съесть все за столом или морить себя голодом из-за страха не отличить чай с лимоном от ванночки для мытья рук – это самое малое. Множество нюансов превращают обычное перемывание костей в пытку похлеще чаепития в Букингемском дворце. При дворе Ее Величества хотя бы действовали закрепленные придворные протоколы, которые можно почитать по пути, — поход в гости предполагает, что Вы знаете хозяина достаточно хорошо, чтобы не заставлять его чувствовать себя неловко. Трелони, даже несмотря на весь свой профессионализм, никогда не любил встречаться с людьми в такой формально-неформальной обстановке. Он бы предпочел ресторан или кабинет в бюро, пускай оно будет в самом затхлом тупике, но никак не в доме. Мужчина заметил, что в момент прибытия гостей хозяин вдруг начинает по-новому любить каждый уголок своего жилища: от свежепоклеенных обоев до ванны, которая передается из поколения в поколение, потому что нет денег на новую, да их и не нужно, если несчастный кусок фаянса еще не протерт до дыр. Поэтому, когда Грейвз без стука завалился в его номер держа в руках письмо и сверкая глазами, мужчина на секунду подумал, что не один он беспокоится о том, как пройдет встреча. Но все оказалось гораздо прозаичнее: американец чуть ли не выпрыгивал из штанов, потому что письмо было написано аккуратным девичьим почерком и щедро сбрызнуто духами с ароматом розы и жасмина.

— Сядьте, Грейвз, и перестаньте тыкать мне этим в лицо, — едко произнес мужчина, поднимаясь, чтобы открыть окно. Свежий зимний воздух и запах находившихся поблизости кабаков немного развеяли романтическую иллюзию, охватившую Грейвза. — И, будьте любезны, приведите себя в порядок. Вы вообще спали? — нахмурился мужчина, отметив чрезвычайную помятость Персиваля. Кажется, он был рожден таким: со всклокоченными волосами, в косо застегнутой рубашке. Юноша послушно сел в кресло и провел ладонью по волосам, еще больше путая их. Трелони обреченно кивнул и сел в кресло напротив, разворачивая письмо. Вопреки духам и завиточкам, оно было написано сухо и по-деловому.

— И чему было радоваться… — пробормотал мужчина, пробегая глазами по строчкам.

— Я добыл нам приглашение на обед у князей Аргутинских, мистер Трелони,— довольным голосом произнес Персиваль.

— Я это вижу,— констатировал британец. — Они ждут нас сегодня, — он взглянул на часы, — чуть меньше, чем через три часа. Могли бы хотя бы время обговорить заранее, — фыркнул мужчина и усмехнулся. — Эта очаровательная княжна просит нас не воспринимать приглашение слишком официально, но при этом пишет его на тисненой бумаге с фамильным гербом! И печать превращает в порт-ключ. Не удивлюсь, если сам князь не предупрежден о нашем прибытии.

— Мистер Трелони, если это так, то нам тем более нужно проявить благодарность к этой юной леди, тогда как она рискует своими добрыми отношениями с семьей и коллегами.

— «Леди»? — фыркнул Альберт.— Не Вы ли, мистер Грейвз, не далее, как вчера, распекали аристократию целиком и по частям? Не отвечайте! — махнул рукой мужчина. — Лучше… лучше приведите себя в порядок и уж потрудитесь посмотреть, как обращаться к князю или княгине. Я дам Вам справочник по аристократии.

— Но мисс Аргутинская… — возразил было юноша.

— Во-первых, называйте ее не иначе, как «княжна», мистер Грейвз, если Вам жизнь дорога. Во-вторых, Вы, наверное, хотели спросить: «Зачем, если она попросила нас не воспринимать приглашение слишком формально»? – Персиваль кивнул. — Так вот, мой дорогой юный и недальновидный друг: его светлость Сергей Юрьевич Аргутинский откладывает все свои дела, в которые входит поимка темных магов и подготовка своего семейства к балу, ради того, чтобы принять в своем доме иностранных послов. Обычно к такой встрече готовятся месяц, — едко произнес он. — К тому же, что немаловажно, в глазах князя мы с Вами – последние проходимцы, воспользовавшиеся его дочерью, чтобы добиться аудиенции. Как Вы думаете, какого отношения ожидает к себе человек, оказывающий нам честь сравнимую, пожалуй, с передачей искры жизни Адаму?

Персиваль долго смотрел на него, изо всех сил удерживая себя от глупого хлопания глазами. Наконец мозг смог расшифровать всю речь Трелони, цветастую и сочившуюся едкостью, как куст аспидных роз, и юноша произнес:

— Тем не менее, от нас же не ожидают белых галстуков и бриллиантовых запонок, — парировал он, чтобы хотя бы остаться тем, за кем будет последнее слово.

— Конечно, нет, — ответил Альберт, отворачиваясь от своего напарника и делая несколько широких шагов к бюро. — От нас ожидают, как минимум, приличного вида, копии полного пакета документов, предоставленного Калинцеву, и умной беседы за чаем, — он усмехнулся. — Все это я смогу предоставить, Вас же прошу причесаться и…

— Опять Вы хотите, чтобы я молчал! — нахмурился Грейвз.

— Перси, — приторно произнес британец, — у русских есть прекрасное выражение: «смолчи – за умного сойдешь». Я бы перевел его на все языки мира и ввел во все конституции, если бы на то была моя воля. Но к Вам я бы применил это как диагноз. У американцев полностью отсутствует чувство такта, и они чхать хотели на все протоколы, — сказал он и быстро добавил. — Я озвучиваю это как совершенно объективное наблюдение, ни разу не пытаясь уязвить Вас.

— Я вижу, как Вы стараетесь сохранить наши теплые отношения, — холодно произнес Грейвз.

— Но пока я в ответе за успех нашей миссии, я буду делать все, что от меня потребуется, и все, что я посчитаю необходимым. Если для этого мне придется связать Вас и выслать посылкой в Петропавловскую крепость, Тауэр Лондона или Алькатрас – видят великие Боги и маги, я так и поступлю.

— Кончайте разглагольствовать! — тряхнул головой юноша. — Не Вы ли говорили, что можете помочь мне в карьере?

Трелони вскинул брови и с застывшей на лице маской удивления обернулся к Персивалю. На губах британца играла шальная улыбка. Это еще больше разозлило юношу. Он нахмурился и сжал кулаки, давая своему коллеге оценить его «во всей красе»: встрепанный и злой, он выглядел хуже каменотеса с лондонских улиц, и ладно бы он был простым чернорабочим, так он при таком характере и внешности обладал образованием и некоторыми суждениями, которые использовал везде, где нужно, и где не нужно. Трелони уже в этот момент начинал чувствовать, что зря он во все это ввязался, но… какое-то садистское любопытство заставило его усмехнуться, обнажая зубы в хищном оскале, и подойти ближе к этому мальчишке, выглядевшему так, словно он только что вырвался из драки и собирается ввязаться в другую.

— Только не говорите, что все ради дамы сердца – в таком случае Вы упадете в моих глазах ниже уровня моря, — предупредил он.

— Вот еще, — злобно сверкнул глазами юноша, но в его тоне Трелони легко уловил фарс. — Меня не воспринимают всерьез. Я не хочу быть истуканом рядом с такими умниками, как Вы.