Путь самурая - Евгений Щепетнов

Обычно, в прежней жизни, я вначале разламывал пирожок на две части, потом выедал начинку, а эти самые попки откладывал в сторону, как и полагалось настоящему гурману. Или болвану. Сейчас же я жрал, начиная с кончика пирожка. И печеное тесто, которое я никогда не любил, казалось мне самым вкусным тестом, что я ел в жизни! Не считая того теста, что когда-то делала моя Маша.

Пять пирожков. Мне было стыдно, но я это сделал. Не мог себя остановить! И пироги-то довольно большие, и вроде бы я поел утром, а… вот так. Сожрал, как голодный волк. И пусть меня сгложет совесть! Зубы обломает, глодалка…

В общем, совесть меня никак не глодала, и даже иногда проскальзывала эдакая предательская мысль – я заработал! Я тебя отмазал от уголовщины, так что не жадничай, давай сюда пирожки – считай, это моя зарплата!

Сазонов и не жадничал, он подкладывал мне пирожки, подливал чаю. И только когда последний, пятый пирог исчез в моей бездонной глотке, улыбнулся слегка ехидно, спросил:

– Наелся? Теперь в состоянии говорить? Да ладно, ладно – я тебя прекрасно понимаю. Сам такой был – молодой, вечно голодный. Может, вина налить? Или… водки?

– Не пью! Совсем! – нахмурился я, и Сазонов нарочито удивленно покачал головой:

– Во как! Ну что же… это хорошо. Это правильно. Итак, что у нас с этим гнусным делом? Отстанут от меня эти придурки или придется их всех поубивать и сменить местожительство?

Я так и не понял, что он имел в виду. Местожительство сменить – на что? Переехать в другой дом? Или это был завуалированный вопрос: «Не посадят ли меня?» Но уточнять не стал.

– Отстанут. Я все сделал. На будущее, пожалуйста, постарайтесь никого не убивать, хорошо?

– Постараюсь, – серьезно кивнул Сазонов, и только в глазах его плясали чертики смеха.

Еще минуты три мы пили чай – молча, не говоря ни слова. Живот мой был набит, как рюкзак у горного туриста, и мне было хорошо. Даже говорить не хотелось. И вообще – есть такие люди, с которыми приятно помолчать. Именно не поговорить, а помолчать. Сидишь, молчишь и чувствуешь, что он тебя понимает. Глупо, наверное, да. Но так бывает.

– Ты о чем-то хотел со мной поговорить? – спросил Сазонов, избавив меня от труда начинать разговор самому. Вообще-то я давно уже избавился от своей юношеской застенчивости в разговорах с людьми, могу начать разговор с кем угодно и как угодно, но сейчас мои выдающиеся способности почему-то забуксовали. Вероятно, дело в Сазонове. Он буквально давил своей мощью, не внешней, физической, – духовной. От него исходила такая волна силы, что делалось немного не по себе. Как вообще эти идиоты посмели на него напасть?! Если даже я его… хм… боюсь? Да, боюсь! И не стесняюсь себе в этом признаться!

– Да, – я будто бросился в холодный омут с головой, – научите меня боевым приемам. Спецприемам. Запретным приемам. Вы можете, я знаю. Если будет нужно – я заплачу. Сколько скажете. Я добуду денег и заплачу.

Молчание. Долгое молчание, и долгий взгляд мне в глаза. Я не отвел взгляда. И он его не отводил. Потом я все-таки опустил глаза и стал внимательно отковыривать приставшую к столешнице большую крошку от сладкого пирожка. Процесс очищения столешницы у меня прошел успешно, и я с облегчением щелчком сбросил крошку со стола.

– Давай кое о чем договоримся, прежде чем продолжим наш дальнейший разговор. Во-первых, никаких денег я с тебя никогда не потребую, больше о деньгах слышать не хочу. Во-вторых, я буду задавать тебе любые вопросы, возможно, даже неприятные. Вопросы, которые тебе очень не понравятся. Но ты будешь на них отвечать – и только правдиво. Если я поймаю тебя на лжи – после третьего такого раза ты уйдешь. Навсегда. И я забуду твое имя. Далее: ты можешь задавать вопросы мне. Но я не обязуюсь на них отвечать. Ты можешь спрашивать о чем угодно, но я отвечу только тогда, когда это сочту возможным. И так будет всегда. Ты согласен на мои условия?

– Э-э-э… хмм… согласен! – выпалил-выкаркнул я, удивленный, даже пораженный услышанным.

– Повторю еще раз, если ты не осознал: ты обязан будешь отвечать на мои вопросы, и только правдиво. И когда я с тобой поговорю, тогда и решу, должен ли я удовлетворить твою просьбу. Учти, врать бесполезно. Я физиогномист и девять из десяти раз – как минимум – отличаю правду от лжи. Это как живой детектор лжи, понимаешь?

– Вас бы в уголовный розыск, – пробормотал я, стараясь не встретиться с Сазоновым взглядом. – Вы бы с вашими способностями точно все глухари раскрыли!

– Может, и раскрыл бы, – усмехнулся Сазонов. – Только мне это не интересно. А я делаю только то, что мне интересно. Или то, что важно. Ты мне интересен, вот я с тобой сейчас и вожусь. Итак, ты готов?

– Готов. Всегда готов! – шутливо отсалютовал я и наткнулся на тяжелый взгляд серых холодных глаз. М-да. С этим типом не похохмишь!

– Ты сейчас пьешь спиртное?

– Нет, не пью, – с усмешкой ответил я, радостно хихикнув про себя. Я уже понял, как можно попробовать обвести вокруг пальца грозный «детектор».

– Ага. Интересно, – улыбнулся Сазонов. – Значит, вот так? На прямой вопрос – прямой ответ? Хорошо. Учту. Итак, следующий вопрос: как часто ты в последнее время пьешь спиртное?

– Последние полгода – каждый день. Последний раз вчера, днем.

– Ты решил бросить пить?

– Да.

– Почему?

– Не знаю. – И правда, я сам этого не знал. До конца не знал!

– Не послужило ли причиной того, что ты бросил пить, желание отомстить за смерть своей семьи?

– Возможно. Да.

– Ты хочешь с помощью изученных боевых приемов убивать тех, кто виновен в смерти твоей семьи?

– Да. Не только. Кроме моей семьи есть и другие люди, которых нужно защитить. И если для этого придется убить, я убью.

– Ты убивал когда-нибудь?

– Нет.

– Ты взял у шинкарки деньги за крышевание?

– Да.

– Почему?

– Мне нужны деньги на снаряжение. Оружие и машина стоят денег. Денег у меня нет. И дать их мне некому.

– Оружие и машина тебе нужны для того, чтобы убить виновных в смерти твоей семьи?

– Да.

– А если тебе преградит дорогу твой сослуживец – ты его убьешь ради достижения своей цели?

Вот это вопрос так вопрос! Я боялся сам себе его задавать, а он… вот же зараза! Правда, а что будет, если мне придется стрелять в моего коллегу, опера, например, который будет прикрывать мою жертву?

– Если мой коллега служит негодяям, он сам негодяй. Если он оказался на моей дороге по долгу службы – тогда нет. Не смогу.

– И ради спасения своей жизни?

– Я постараюсь сделать все, чтобы его не убивать. Ранить, связать – только не убивать.

– Ты можешь убить ради денег?