Избранная и беглец - Оливия Штерн

— Спасибо, — растерянно прошептала Айрис, — я не знала… Так что, я не умерла?

Оллин фыркнул, повернулся к ней спиной и принялся сдирать с себя остатки костюма. Кровь мгновенно прилила к щекам. Это был просто двойной позор: сперва она демонстрирует свои прелести существу божественному, но все-таки мужчине, а теперь этот мужчина решительно обнажается перед ней.

…Но спина его была в ужасном состоянии. Кое-где кожа вздулась пузырями, кое-где пузыри лопнули, и теперь вперемежку с запекшейся кровью вдоль позвоночника висели жуткого вида лохмотья.

«Но ведь ему не должно быть больно? Нет?»

Айрис старательно избегала того, чтобы смотреть на крепкие ягодицы Оллина, на его сильные ноги с совершенно гладкой смуглой кожей.

«А у Рато ноги совсем волосатые».

Айрис заставила себя смотреть на ожоги.

— Что я должна делать? — спросила тихо.

Он молча завел руку за спину и дал ей какую-то белую коробочку размером с ладонь.

— Нажми на зеленую кнопку. Должен появиться луч света, им нужно поводить по ожогу.

— Хорошо.

Айрис вспомнила, что про «кнопки» она уже слышала у Проклятых. Интересно, как с ними связан Оллин? Они говорят на одном языке, и она, Айрис, их теперь отлично понимает. Да еще и сама болтает очень бодро, как будто знает это странное наречие с детства.

Она вжала кнопку в бок коробки, и тут же зажегся тусклый алый огонек. Айрис принялась старательно водить лучом по обожженной спине Оллина, и едва не выронила коробку, когда пузыри начали втягиваться, а лохмотья попросту отвалились, явив ей совершенно здоровую кожу.

— Айрис… — Голос у Оллина был приятным, низким и чуточку хриплым. Ласкающим слух, по-иному и не скажешь. — Айрис, ты не умерла. Неужели не догадалась? Мы просто сбежали. Улетели в космос и скоро будем на планете Джейфалис, соседке Рамелии. Я выясню, почему криссане назвали меня господином Делайном. И сделаю все, чтобы нам с тобой не угрожала опасность. А йотом мы вернемся за твоим сыном, слышишь?

— Не умерла? — Рука с волшебной коробочкой невольно опустилась. — Но… где же мы тогда? Мы что, пролетели сквозь небо? И ты разве не помощник Двуединого?

Оллин снова хмыкнул. Он стоял к ней вполоборота, Айрис невольно залюбовалась безупречным, очень аристократичным его профилем. И снова поймала себя на ужасной крамольной мысли. Потрогать его. Непроизвольно потянула носом, вдыхая его запах. Так мог пахнуть ливень в сосновом бору. Свежий и терпкий аромат… И странное ощущение, словно перышком мазнули по коже. Необычно, но приятно…

— Да, мы пролетели сквозь небо, ваш Двуединый остался далеко внизу. И право же, хотелось бы мне быть божественным помощником. Но увы. Я всего лишь модификант. И спасибо за лечение.

Она не успела отшатнуться, когда он резко повернулся на месте и погладил ее по щеке. Первым порывом было — сжаться в комок, ведь сейчас ударит. Но он не ударил. Просто погладил, провел костяшками пальцев по коже, а внутри Айрис проклюнулось странное, щемящее и щекочущее чувство. Неправильное и недопустимое, но — приятное. Никто и никогда не гладил ее по щеке так, как это сделал он.

— В кресло, — шепнул Оллин, склоняясь к ее лицу, — до старта одна минута.

Какое-то неизмеримо короткое и вместе с тем долгое мгновение их губы почти соприкасались. Айрис поймала его дыхание, легкое, с ноткой травяного чая, как будто Оллин только что был в гостях у патера Сколта. А потом мужчина резко шагнул назад, восстанавливая дистанцию, и отвернулся, принялся спешно натягивать свое одеяние.

* * *

Потом…

Было плохо. Она поломанной куклой лежала в кресле. Тошнило — изматывающе, непрерывно. Закладывало уши. Айрис приходилось постоянно сглатывать, а пустой желудок переворачивался, сжимаясь. В окне, где раньше было черное небо с точками звезд, теперь плавала серая хмарь, и если вглядываться в нее, то на самой границе зрения появлялись и исчезали странные образы, напоминающие то дракона со сложенными крыльями, то скалы, то клубок змей. А если смотреть долго, тошнить начинало с удвоенной силой. Айрис закрывала глаза и дышала глубоко-глубоко.

Ей надо было все обдумать. Кажется, кто-то могущественный одним взмахом руки захлопнул дверь в прежнюю, привычную жизнь баронессы Ревельшон. Не было ее теперь, утонула в озере. И ничего прежнего не осталось: ни замка, ни хихикающей за спиной прислуги, ни тяжелых кулаков нелюбимого мужа, близость с которым напрочь отбила желание что-либо иметь общего с мужчинами вообще. Вместо всего этого — странная повозка, везущая ее куда-то сквозь вечную ночь, отвратительная, неудобная одежда, облегающая тело как вторая кожа, и странный мужчина, по неизвестной причине пожелавший держать ее рядом с собой. То ли как рабыню, то ли как прислугу, то ли… как любовницу.

И боль, тянущая, непроходящая, осталась в душе. Ведь где-то там, в замке барона, с кормилицей остался ее малыш, пухленький, пахнущий молоком и еще чем-то непередаваемым. Она чувствовала его в своих руках, продолжала ощущать прикосновения маленьких горячих ладошек к щекам. И оттого, что не могла схватить его и прижать к себе, хотелось выть в голос.

А еще болело оттого, что ее сдала храмовникам мать. Это было так обидно, так пронзительно-горько, что на глазах сами собой вскипали слезы. Как же так, мама. Нет, она кричала что-то о том, что не виновата, но, но… Вероятно, просто испугалась, что проклятая дочь достанет ее из-за той черты, которую пересекают лишь однажды. А может быть, и правда не она. Но кто тогда? Отец? Невозможно…

Она бросила из-под опущенных ресниц быстрый взгляд на Оллина. Он неподвижно полулежал в кресле, откинув голову назад, и, казалось, спал. По крайней мере, глаза были закрыты.

«Зачем я ему?» — Айрис тихонько вздохнула.

Вернее, не так. Ответ на вопрос был вполне очевиден и плавал на поверхности. Уж за время своего кошмарного замужества Айрис научилась понимать, когда мужчина хочет ее, и Оллин действительно хотел, но как-то по-иному. Рато сперва лупил, потом задирал подол платья и брал свое. А этот… вел себя непривычно. То рычал на нее, то касался так нежно и трепетно, что сердце начинало гулко стучать в груди, а по телу одновременно расползалось и онемение, и живое тепло. Вот погладил по щеке — и необъятное море ощущений. Странных, волнующих.

И все же… зачем она ему?

Он ведь… знает так много. Так лихо вел эту повозку. Мужчина из другого мира, в котором Айрис даже не человек — так, песчинка. Вот если бы она была из того же мира, что и он, тогда было бы понятно, почему он ее выбрал. Тогда бы она могла просто понравиться ему. А так… Везет не женщину, а нечто вроде забавной зверушки. И для Проклятых, которых Оллин почему-то назвал криссанами, она тоже была зверушкой, с которой что-то сделали.

И тут — Айрис даже сама себе удивилась — у нее мелькнула мысль о том, что, возможно, она могла бы узнать что-то о том новом мире, куда вез ее Оллин. И, возможно, смогла бы понять, что это за огоньки мельтешат на гладких серых поверхностях. А вдруг она смогла бы научиться?..