Команда. Мы ударим первыми - Максим Шахов

В полном порядке была и переписка с этими самыми производителями: и весь комплект «обратных» документов – сведения об отгрузке заказанного товара, и даже надлежащие отметки о получении этого товара в полном объеме и благополучной доставке его на завод СМП. Правда, отметки эти изображались простыми галочками в соответствующей строке заявки и подписью того же «бухгалтера-сопроводителя», как именовалась должность Тамары Мизиной. Сам заказал, сам получил, сам проверил и подписал!

Далее должны были бы следовать документы о распределении по складам, цехам и пр. Но они-то как раз и отсутствовали полностью. Это и был главный «продукт» работы бухгалтера Мизиной: ни малейших следов после поступления материалов на завод. Как такое могло всех устраивать, включая немногочисленные, но все-таки проверяющие органы?! А просто в конце подшивались рукописные (конечно же, замусоленные!) рапорты от непосредственных исполнителей работ об израсходовании соответствующего материала. За утверждающей подписью бригадира. Ура! Дело закрыто, папку – в архив. Можно начинать формировать следующий грузовой состав.

Оставалось лишь надеяться, что может отыскаться какой-нибудь след непосредственно на складах, безо всякой бухгалтерской подсказки. Однако небольшие, но сплоченные складские коллективы отличались от бухгалтерских, пожалуй, только чуть меньшим уровнем общей эрудиции и интеллигентности, зато значительно большей невоздержанностью в плане вербального общения. Все услышанные членами Команды объяснения, очищенные от междометий, «блинов» и открытой ненормативной лексики, сводились к следующему: «На то они и расходные, чтобы расходоваться!»

С таким постулатом не мог поспорить даже Вадим. Замечателен был и ответ на просьбу показать какие-нибудь подтверждающие расход документы: «Переданы установленным порядком в заводскую бухгалтерию». Правда, на всех складах нашим поисковикам очень любезно предложили самим попытаться отыскать требуемое. «Вот прямо сейчас можете начинать, и без перерыва до... Нового года». Учитывая колоссальные размеры основных складских помещений и их оч-ч-чень многотонную «начинку», этот срок был еще явно преуменьшен.

Кроме того, наши друзья выяснили, что в каждом большом цехе имеются свои склады. Не бегать же за каждой мелочью! Поэтому цеха берут необходимые материалы сразу оптом и хранят у себя. Такие же запасы имеются и в каждом доке. Вообще, краска – это не компрессор или дизель: привезли, поставили – и стоит, пока его на лодку или корабль не смонтируют. Краска же расходуется не полностью, но постоянно. Всегда еще что-нибудь остается от прошлого или позапрошлого привоза. На всякий случай. Ну, какой же тут учет?!

Было похоже, что проведение инвентаризации на складах – это тупиковый путь.

– Мужики! – У Вадика появилась новая идея. – Но если они прятали оружие и взрывчатку на складах, то обязательно должны туда за ней явиться! Привлечем охрану, ментов, будем контролировать любой вывоз и вынос, организуем на каждом складе засаду, и они точно попадутся, голубчики.

– Очень правильное умопостроение. Железная логика. Только ты не учитываешь, что скорее всего они уже взяли то, что им нужно. И перепрятали в какую-нибудь доковую или цеховую подсобку, чтобы иметь свободный доступ без свидетелей в любое время. Вот так.

– А мы и там агентов насуем!

Друзья только насмешливо посмотрели на экспансивного Вадима.

Рабочий день заканчивался. Журналист успел еще зайти в заводоуправление и поговорить с теми, кто отрабатывал попавших в поле зрения Гюльчатай «кандидатов в террористы». Шестерых отсеяли после первой углубленной проверки: эти люди имели безупречную репутацию, много лет прожили и проработали в Северодвинске, имели семьи, о них прекрасно отзывались соседи и родственники. Конечно, все может быть, и под контролем они останутся до завершения всех мероприятий, но... Талеев и сам понимал, что это не их «клиенты».

Единственным светлым пятном за весь день стал телефонный звонок от Редина. Его друг был уже в Северодвинске и жаждал встретиться. Договорились, что после рабочего дня он зайдет в гостиницу. Надо же, как незаметно пролетел целый год после их последнего совместного дела на Шпицбергене! Последнего, потому что до этого были еще Швейцария и Иран, смертельная схватка с бандитами Олигарха под Москвой и трагические события в Баренцевом море. Было что вспомнить!

Сергей Редин – это вообще уникальный случай в не слишком пока продолжительной, но чрезвычайно насыщенной истории Команды. Уже потому, что к Команде он не имел абсолютно никакого отношения! Как и ни к одной из бессчетных силовых структур страны. Он был простым офицером Военно-морского флота СССР, потом России. Служил на атомных стратегических подводных лодках Северного флота, обслуживал автоматику атомных реакторов. В годы глобального развала армии был переведен на надводный корабль, который занимался перезарядкой активных зон реакторов этих же самых подводных ракетоносцев. В то время судьба впервые свела его с Талеевым, когда Сергей, в силу непредвиденных обстоятельств, оказался в самом центре операции по предотвращению нелегального ввоза в нашу страну и захоронения радиоактивных отходов из-за рубежа. Уже потом были другие встречи, неожиданные и запланированные, превратившие случайное знакомство в настоящую мужскую дружбу, скрепленную смертельным риском, жестокой борьбой и кровью.

Теперь Редин был уже капитаном 2-го ранга, служил заместителем руководителя Комитета по контролю за хранением, сбором, утилизацией и захоронением радиоактивных отходов. В Северодвинск его привели прежде всего чисто служебные интересы: в Комитете Сергей непосредственно курировал направление, связанное с реакторами АПЛ; уж где-где, а в этом городе подобного добра было навалом.

В номере журналиста он появился в 18 часов 40 минут.

– Серега! – Когда закончились рукопожатия и объятия, Гера чуть отстранился и оглядел друга. – А ведь я тебя первый раз вижу в военно-морской форме. Ты неотразим!

– Ой-ой-ой! Куда же нам, сухопутным морским волкам, угнаться за гламурными московскими журналистами... И возраст не тот уже, и мордой лица не вышли. – Редин повернулся так, что стали видны его седые виски и тонкий шрам на щеке от мочки уха до середины скулы.

– Ха! Это и есть неотразимый мужской шарм. Сам ведь не хочешь волосы красить. Да и пластику тебе давно предлагали сделать, от шрама и следа не останется. Смотрю, и тростью своей не пользуешься. Не хромаешь? – Талеев намекал на полученную в последнем деле травму.

– Если ты как врач интересуешься, то лучше Галину пригласить, она хоть что-то в медицине понимает.

– Вот теперь все стало сразу понятно: не успел заявиться и поздороваться по-человечески с другом, как ему сразу женщину подавай! Она и так в твоем обществе млеет, умыкнешь ведь, бесстыдник.

– От тебя умыкнешь, пожалуй!

Оба не скрывали, что были очень рады встрече. Гера вытащил из маленького холодильника бутылку коньяка и налил понемногу в два тонких стакана, которые стояли на внушительном блюде вместе с увесистым графином.