Властелин Хаоса - Роберт Джордан

— Обещаю, — пробормотал вконец сбитый с толку Мэт. Как, во имя Света, Эгвейн может оказаться на берегах Элдар? Мэт точно знал, что, когда он покидал Мироун, она находилась в Кайриэне. Разве что и она выучилась Рандову фокусу с проходами. Коли так, ей ничего не стоит когда угодно оказаться в любом месте. Или, к примеру, открыть проход прямо из Салидара в Кэймлин. Для него и всего отряда. — Не беспокойся насчет Эгвейн. Постараюсь избавить ее от неприятностей, несмотря на все ее упрямство.

Уж ему-то не привыкать таскать для других каштаны из огня без всякой надежды на благодарность. Но это ж надо — Боде вздумала сделаться Айз Седай! Кровь и кровавый пепел!

— Хорошо. — Ранд кивнул, не отводя глаз от карты. Точнее, он их все-таки отвел, но лишь на мгновение. Мэту показалось, будто он хотел сказать что-то Авиенде, но передумал и резко от нее отвернулся. — Вместе с Илэйн должен быть и Том Меррилин. — Ранд достал из кармана сложенное и запечатанное письмо. — Передай ему вот это.

Сунув письмо в руку Мэту, он поспешно вышел из палатки.

Авиенда двинулась было следом и открыла рот, но тут же сжала зубы, зажмурилась и вцепилась в подол.

Так вот откуда ветер дует, сообразил Мэт. Стало быть, и она хочет поговорить с Илэйн. И как только Ранда угораздило угодить в такой переплет? Ведь кто-кто, а он всегда умел обходиться с женщинами. Ранд и Перрин.

Впрочем, это не его, Мэта, забота. Он рассеянно повертел в руке письмо. Имя Тома было выведено женской рукой, а печать — раскидистое, увенчанное короной дерево — ничего Мэту не говорила. Чудно, с чего бы это знатной даме писать старому менестрелю? Однако и это не его забота. Бросив письмо на стол, он взялся за трубку и кисет.

— Олвер, — распорядился Мэт, набивая трубку табаком, — позови сюда Талманеса, Налесина и Дайрида.

— Да, Мэт, — отозвался из-за входного клапана мальчонка и припустил бегом.

Авиенда подняла на Мэта глаза, но он заговорил первым:

— Давай условимся: пока ты путешествуешь с отрядом, ты находишься под моим командованием. Мне неприятности не нужны, так что будь любезна их не устраивать.

А вздумаешь устроить, подумал он, я доставлю тебя к Илэйн привязанной к вьючному седлу, пусть для этого потребуются усилия десятка солдат.

Авиенда хмыкнула:

— Я умею подчиняться… военный вождь. Но и ты запомни: айильские женщины не такие, как у вас в мокрых землях. Тот, кто вздумает силком усадить женщину на лошадь, запросто может получить нож между ребер.

Мэт чуть не выронил трубку. Айз Седай не умели читать мысли, иначе его шкура давным-давно украшала бы Башню, но может быть, айильские Хранительницы Мудрости… Нет, конечно же, нет. Тут просто какая-то женская хитрость. Он наверняка мог бы сообразить, что к чему, стоит только пораскинуть мозгами. Но не больно ему это нужно.

Прокашлявшись, он сунул в зубы незажженную трубку и принялся разглядывать карту. По всей видимости, отряд мог бы добраться с той поляны до Салидара за день, но Мэт не собирался спешить. Два дня, а то и три. Пусть Айз Седай узнают о его приближении, не следует пугать их сверх меры. Одному Свету ведомо, на что способны испуганные Айз Седай. Даже при наличии серебряного медальона Мэту не хотелось иметь дела с испуганными Айз Седай.

Мэт почувствовал на затылке взгляд Авиенды и услышал скрежещущий звук — усевшись в уголке, она принялась править свой нож на точильном камне.

Вошли Налесин, Талманес и Дайрид.

— Значит, так, — с ходу заявил им Мэт. — Мы собираемся малость пощекотать Айз Седай, выручить из беды одну упрямицу, а другую зазнайку усадить на Львиный Трон. Ах да, это Авиенда. Ежели кто не так на нее взглянет, она, чего доброго, перережет ему горло ножом. А может, по ошибке, перережет свое.

Авиенда расхохоталась — видать, шутка Мэта пришлась ей по нраву. Но точить нож она не перестала.

Какое-то время Эгвейн не могла понять, почему боль перестала усиливаться. Затем, пошатываясь и сотрясаясь от рыданий, она поднялась на ноги. Слезы струились по ее лицу, бедра и ягодицы горели. Обнаженная, то и дело всхлипывая, стояла она посреди палатки под взглядами попивавших чай женщин. Стоять было тяжело; и Эгвейн не знала, долго ли она проплакала.

Сорилея, Эмис и Бэйр холодно смотрели на нее, да и не они одни, хотя большинство, сидя или лежа на подушках, переговаривались друг с другом. Благодарение Свету, все присутствующие, включая разносившую чай стройную гай'шайн, были женщинами — Хранительницами Мудрости и ученицами, которым она лгала, выдавая себя за Айз Седай.

К ее признанию они отнеслись по-разному. Худощавая желтоволосая Косайн из Станового Хребта, из Миагома, угрюмо заявила, что Эгвейн не имеет к ней тох. То же самое сказала и Эстейр, хотя обе решили остаться попить чаю. А вот Аэрон, похоже, готова была разорвать ее на части, да и Суранда…

Сквозь туманившие глаза слезы Эгвейн взглянула на разговаривавшую с Хранительницами Мудрости Суранду. Та оказалась совершенно безжалостной, правда, и многие другие от нее не отставали. Кожаный, в ладонь шириной ремень, найденный Эгвейн в одном из сундуков, был упругим и хлестким, а руки у этих женщин крепкими. И каждая отвесила Эгвейн не меньше полудюжины ударов.

Такого стыда Эгвейн не испытывала никогда в жизни. И дело было не только в том, что она стояла перед ними голая и рыдала, словно ребенок. И даже не в том, что они, когда не лупили сами, наблюдали за поркой. Больше всего Эгвейн стыдилась собственной слабости — даже айильская девчонка оказалась бы куда более стойкой. Впрочем, вряд ли бы какой девчушке пришлось испытать такой позор, но все же…

— Все?

Неужели этот дрожащий, запинающийся голос принадлежит ей? Как, наверное, смеялись бы эти женщины, узнай они, с каким трудом удалось Эгвейн собрать остатки самообладания.

— Только ты сама знаешь цену своей чести, — бесстрастно ответила Эмис, державшая ремень за широкую пряжку. Беседовавшие притихли.

У Эгвейн перехватило дыхание. Так значит, достаточно ей сказать, что все кончено, и все будет кончено? Она могла покончить с этим, получив по одному удару. Она могла…

Морщась от боли, Эгвейн опустилась на колени, а потом растянулась на коврах. На сей раз она не станет плакать, не станет дергаться и хныкать, ни за что не станет. Подняв голову, Эгвейн сморгнула слезы и спросила:

— Чего вы ждете? — Голос ее еще дрожал, но в нем чувствовалась и нотка гнева. Пожалуй, не только нотка. Как они могут в довершение ко всему еще и заставлять ее ждать? — Делайте свое дело, да поскорее. Может, вы забыли, что сегодня мне предстоит отправиться в путь?

Эмис бросила ремень на ковер:

— Эта женщина не имеет тох ко мне.

— Эта женщина не имеет тох ко мне, — прозвучал голос Бэйр.

— Эта женщина не имеет тох ко мне, — промолвила Сорилея и, склонившись над Эгвейн, убрала с лица девушки влажные волосы. — Я всегда знала, что у тебя айильское сердце. Ты исполнила свой тох. А теперь вставай, девочка, пока мы не подумали, что ты хвастаешься.