Янмэйская охота - Роман Суржиков

— К великому сожалению, всего я не знаю. Своего имени узник не назвал никому, даже моему отцу. Каким пыткам он подвергался — я не желал узнавать, и никогда никого не спрашивал. Что до обстоятельств его побега, то, видимо, твои люди уже все доложили тебе. Потому я могу помочь тебе лишь одним: рассказать, откуда узник взялся.

— Откуда же?

— Душенька, он пришел из Закатного Берега. Рыцари отца захватили его в плен во время войны и доставили сюда. Отец скрыл его ото всех по одной важной причине: узник украл несколько Предметов. Когда закатники разграбили Дар и увезли Предметы к себе, этот парень стянул и припрятал кое-что. Кайры разбили армию Рантигара и вернули большинство Предметов, но этот воришка свое не выдал. Мой отец хотел по-доброму сторговаться с ним, но тот упрямился. Тогда пленника отдали тюремщикам, они взялись за дело и выжали сведения. Отец послал людей в то место, которое назвал узник, — но не нашел Предметов. Отец решил, что закатник солгал. Взбеленился, велел пытать еще целый год — но новой правды не добился. Понял, что узник не врал, место названо правильное, но кто-то другой унес оттуда Предметы. Тогда отец плюнул на узника и замуровал в темницу.

— А как он сбежал? Как сломал стену голыми руками?!

Виттор рассмеялся.

— Вижу, ты читала много приключенческих романов! Сбежал самым прозаичным способом изо всех возможных: ему помогли. Ты же знаешь, что есть тайный ход, ведущий из темницы аж за город. Вот этим ходом пришли лазутчики, убили тюремщиков, сломали стену — и увели заключенного.

Просто. До смешного просто. Даже трудно поверить, что так легко решаются все загадки.

— Отчего их не преследовали?

— Еще как преследовали! Но то были закатники на свежих крепких конях и имели фору по времени. А люди отца не сразу заметили побег.

— Зачем там сделан подземный ход?

— Как и в любом замке — для вылазок в случае осады. Не зря он соединен не только с темницей, но и с графскими покоями.

— А зачем поставили железную дверь?

— Снова-таки на случай осады. Если враг возьмет замок, мы уйдем подземным ходом, а дверь запрем, и она отсечет погоню.

— Отчего так не сделали те, кто освободил узника?

— Полагаю, они хотели, чтоб тюремщики пришли на шум. Узник отомстил тем, кто его истязал.

— Ты видел его лицо?

— А ты?

Иона опешила:

— В каком смысле?

— Ну, в нашей темнице сейчас находятся несколько преступников. Ты проявляешь к ним много интереса?.. Вот и я, знаешь ли, редко спускался в подземелье поболтать с заключенными.

Она покраснела, но продолжила расспрос. Если уж ставить точку, то так, чтобы потом не возвращаться даже мысленно.

— С этим пленником связано много разных страхов. Его боялись тюремщики, смотрители, граф Винсент. Лекарь говорит, что душевная болезнь Мартина тоже вызвана ужасом. Ты знаешь, в чем причина? Чем так страшен этот узник?

Виттор небрежно повел плечами.

— Тем же, чем любая неизвестность. Выведи преступника на площадь, прикуй к столбу и швырни в него тухлым яйцом — горожане станут смеяться. Но зарой его под землю, спрячь от глаз и ушей, создай покров тайны — и люди начнут бояться. Существо без лица и без имени, живым восставшее из могилы!.. Как звучит, а?

— Но страх твоего отца был достаточно реален, чтобы убить.

Виттор изменился в лице:

— Тьма сожри, я был тогда в церкви! Поди и проверь, спроси священника!..

Иона вздрогнула:

— Почему ты это сказал?

— Как — почему?

— Думаешь, я подозреваю тебя в убийстве отца?! — Она схватила его за руку: — Святые боги! Любимый, как это пришло тебе в голову? И в мыслях такого не имела! Я знаю, сердце графа Винсента остановилось само, не выдержав страха. Лишь не могу понять, что же так его напугало.

— А я и говорю тебе, — процедил Виттор, — что был в церкви, в полумиле от замка. Я увидел отца уже мертвым, когда вышибли дверь кабинета. Понятия не имею, о чем он думал перед смертью, боялся он или нет. Если считаешь, что мне приятно вспоминать об этом, — представь своего отца мертвым!

— Умоляю, не гневайся! Я не хотела тебя расстроить. Понимаю, сколь мучительна память… Просто хотела выяснить все до конца, чтобы больше не возвращаться и не тревожить тебя вопросами.

Он смягчился:

— Хорошо, я понимаю. Пойми и ты: смерть отца была для меня тем более тяжким ударом, что случилась внезапно, без причины. Мне больно вспоминать ее.

— Прости, больше я не коснусь этой темы.

— Душенька, ты можешь спрашивать обо всем остальном. Я сделаю все, чтобы насытить твое девичье любопытство.

Иона перебрала в уме все, что могло интересовать ее. И всплыло неожиданное, постороннее, пустое… но странное.

— Милый, так получилось, я знаю, о чем ты говорил со священником в ту ночь. Не пойми неправильно: я узнала совершенно случайно, показывала Нексии храм Вивиан, из вежливости начала беседу, разговор мимолетно коснулся тех времен. Ты сказал святому отцу: «Богов понять несложно». Он запомнил необычность твоих слов. Теперь и мне любопытно: что ты понял о богах?

Он повел бровью:

— Боюсь, что не помню… А какая разница? Мало ли что можно сказать…

— Вспомни то время. Узник только совершил побег. Воины графа Винсента обыскивали город, замок готовился к осаде, пахло близкой войною. Но ты пришел в церковь не затем, чтобы молиться о мире, и не просить совета у святого отца. Напротив: ты как будто знал больше, чем он. Ты намекнул, что понял волю богов. Поделись со мною!

Он закатил глаза, поморщился от напряжения ума, кивнул:

— Кажется, я вспомнил, о чем шла речь. Это не слишком интересная тема, никак не связанная с войной. Если захочешь, я расскажу позже. Сейчас нам с тобою предстоит дело.

— Какое, любимый?

— Час назад к нам прибыл один гость. Теперь он, видимо, уже умылся и переоделся с дороги, нам следует с ним побеседовать.

— Новый гость? Быть может, гостья?

Иона вспомнила встречу с Нексией. Рассмеялась, подумав: а ведь до Нексии у Эрвина была другая фаворитка. Вот забава, если Виттор пригласил ее тоже!

Виттор подмигнул:

— Нет, гость, притом в духовном чине. Он аббат.

* * *

Великие духовные открытия зачастую выглядят плодом мгновенного озарения: человек узрел луч истины — и вмиг все осознал. Однако на самом деле, открытие вершится не за секунду, а складывается годами из множества отдельных наблюдений и мыслей. Капля за каплею они падают в чашу, и человек почти не замечает этого, и обнаруживает свершенное открытие лишь тогда, когда чаша истины заполнена до краев.