Сталин - Дмитрий Волкогонов

Волевой интеллект Сталина в данном случае показал, каково соотношение его некоторых компонентов. Сталин непреклонно держался поставленной цели: не допустить войны. Но в этом случае стремление к цели, во имя достижения которой хороши были, как считал «вождь», любые средства, как бы отодвинуло остальное на второй план. Пытаясь проникнуть в духовный мир Сталина на основе анализа конкретных фактов того времени, мы видим, что упорство «вождя» базировалось на чрезмерной уверенности в себе, неспособности признать ошибочность своего решения, самолюбии. Подобное, во многом «бесконтрольное», упорство, близкое к упрямству, в конце концов подтачивает и саму волю, которая является его источником. А это ведет к тому, что на каком-то этапе упрямство как бы парализует волю, сковывая ее путами вдруг появляющейся нерешительности, сомнений и колебаний. Человек никак не может совершить чрезвычайно нужный и ответственный шаг. Именно таким предстал в последние дни перед войной, особенно в решающие часы, Сталин, человек, несомненно, волевой. Воля, подавленная упрямством, не внемлет доводам интеллекта. Это есть, по словам Энгельса, «ослепленное упрямство», которое вступает в конфликт с аргументами ума.

Ко всему этому, подчеркну еще раз, Сталин не обладал даром предвидения, способностью приподнять завесу над грядущим и заглянуть за горизонты сегодняшнего бытия. Он продолжал пристально вглядываться в настоящее, глядя себе под ноги, находясь под гипнозом желаемого. У него не было способности опережающего отражения бытия. В противном случае разве он не мог предвидеть, например, последствий репрессий десятков тысяч высших армейских командиров накануне войны? Можно, конечно, сказать, что здесь он руководствовался только политическими и личными соображениями, однако, так или иначе, трагедия этих горьких лет свидетельствует не только о глубокой моральной ущербности «вождя», но и о его ограниченной способности видеть будущее. Ошибки в оценке военно-политической ситуации накануне войны – неоспоримое тому доказательство.

Концентрация политической власти в руках одного человека может вести к тому, что нравственный, волевой, интеллектуальный изъян, который у простого, рядового человека выглядит лишь как его личная слабость, у руководителя такого масштаба, каким был Сталин, приобретает судьбоносное значение. Поскольку политические, военно-стратегические просчеты, допущенные Сталиным и его окружением накануне войны, советский народ, его армия смогли исправить в конечном счете ценой огромных жертв. Мы привычно говорим, что в этом еще раз проявилась решающая роль народных масс в историческом процессе. Значительно реже мы анализируем, какой ценой утверждается эта роль. Анализ разумности этой цены, о чем пойдет речь в одной из последующих глав, позволяет глубже судить о подлинном или мнимом величии руководителей, стоящих во главе народов.

На исторической сцене народ является главным действующим лицом. Но он часто вынужден платить непомерную цену, если решающим образом не влияет на выдвижение «солистов». Почти все военные, многие политические деятели, большое количество простых людей видели, чувствовали весной 1941 года необъяснимое упорство, с каким Сталин оценивал развитие событий, но никто не смог, а точнее, и не пытался освободить «вождя» от слепого упрямства. Здесь дело уже не просто в неиспользованных шансах совести. Иногда этот шанс крайне трудно использовать: и прежде всего тогда, когда у пульта управления государством стоит лишь один человек, а время на принятие особо важного решения исчисляется неделями, затем сутками и, наконец, часами…

Начальник штаба ЗапОВО генерал-майор В.Е. Климовских по поручению командующего округом Д.Г. Павлова в 2.40 ночи 21 июня (за сутки до начала нападения) шлет шифротелеграмму:

«Вручить немедленно.

Начальнику Генштаба К.А.

Первое. 20 июня в направлении Августов имело место нарушение госграницы германскими самолетами: в 17.41 шесть самолетов… в 17.43 – девять самолетов… в 17.45 десять самолетов. По данным погранотряда, самолеты имели подвешенными бомбы.

Второе. По докладу командарма-3 проволочные заграждения вдоль границы у дороги Августов, Сейны, бывшие еще днем, к вечеру сняты. В этом районе, в лесу, будто бы слышен шум наземных моторов. Пограничниками усилен наряд…

В. Климовских».

Такие донесения шли и из других округов. Климовских, назначенный в июле 1940 года на должность начальника штаба Западного особого военного округа, не мог тогда знать, что ровно через год, в июле 1941 года, он будет расстрелян с группой других генералов по личному указанию И.В. Сталина. Правда, с предварительным «оформлением» понаторевшего на этих делах В.В. Ульриха. Сознание Сталина до самых последних часов не могло перестроиться и адекватно отразить нарастающие грозные реальности. Он все еще находился в плену иллюзий своего «провидчества» и «всемогущей» воли.

Чтобы лучше понять драму тех последних предвоенных часов, нужно еще раз обратиться к личным качествам Сталина. О многих из них речь уже шла. Теперь следует сказать и о таком, как осторожность. Конечно, Сталину было не занимать смелости и решительности при принятии обычных решений. Но в больших делах он был до предела осмотрителен. Это выразилось, например, в дни Октября, когда во многом в силу сложности и неясности обстановки его личная инициатива была минимальной. Это можно проследить и на кровавых событиях 1937–1938 годов. Сегодня ясно, что Сталин хотел еще в начале 30-х годов нанести удар по всем потенциальным противникам его единовластия, но долго не решался на этот шаг. Даже смерть Кирова, давшая ему предлог для репрессий, в полной мере была им использована не сразу. Хотя позже он неоднократно публично говорил о том, что с «выкорчевыванием врагов народа опоздали на четыре года». Сталин умел терпеливо ждать, накапливать по крупицам нужное качество, желаемое духовное состояние в обществе, готовить подходящую обстановку. Не случайно в свое время Бухарин назвал Сталина «великим дозировщиком». «Вождь» умел медленно, постепенно создавать, «дозировать» такую ситуацию, когда все убеждались: этот шаг необходим! Час настал! Пора! Таким шагом, например, явился в годы репрессий февральско-мартовский Пленум ЦК ВКП(б) 1937 года.

В отношениях с Гитлером его сверхосторожность в конце концов дала обратные результаты. Фактически в большой политической игре Гитлер перехитрил Сталина. Осторожность Сталина диктовалась не только пониманием им последствий «преждевременной» войны, но и в определенном смысле большой внутренней неуверенностью. СССР был один на один с капиталистическим миром. Любой неосторожный шаг мог привести к непоправимым последствиям. Эта мысль не могла не довлеть над сознанием Сталина в моменты принятия ответственных государственных решений.

Сталин так настойчиво боролся с возможностью «провокаций», что это заметили в Берлине и сделали соответствующие выводы. Его осторожность, отсутствие должной реакции на многочисленные нарушения Германией заключенных договоренностей, подчеркнутая лояльность – вот что действительно подталкивало Гитлера, наглевшего день ото дня, убеждало его в слабости СССР. Например, по указанию Сталина в июне советским войскам западных округов было отдано дополнительное распоряжение: не применять оружия против германских самолетов, нарушавших границы СССР. Одновременно была передана аналогичная директива и пограничникам. Немцы это сразу заметили. Осторожность – качество, необходимое политику, – превратилась в нерешительность и перестраховку, питаемые маниакальной уверенностью в исполнении собственного желания: не допустить войны. В конце концов это привело к непоправимому…