Лэшер - Энн Райс

Его руки по-прежнему были мокрыми — он не сталзадерживаться, чтобы их вытереть. Майкл опустился в старое глубокое кресло иокинул взглядом комнату. На выцветших обоях бессчетное количество разповторялся один и тот же рисунок: плакучая ива, склоненная над ручьем. Им сРоуан эти старые обои внушали какое-то благоговейное чувство. Даже во времяремонта они не решились их заменить. Так же как и облупившуюся панель надкамином. Все остальные вещи, окружавшие высокую старинную кровать с кружевнымпокрывалом, были новыми и удобными.

Роуан лежала, как и прежде, совершенно неподвижно. Отблескисвета играли в ее широко открытых безжизненных глазах.

Был вечер, около восьми часов. Сегодня ей вновь сделалимножество всяческих «грамм» — так он называл все эти бесконечные медицинскиеисследования: электроэнцефалограмму, электрокардиограмму и так далее, и томуподобное. Сердце ее билось слабо, как и в тот день, когда ее нашли. Мозг былпочти полностью мертв. И все же в нем сохранилось несколько действующихучастков, которые заставляли работать внутренние органы. Ее нежное, тонкое лицос изящно очерченными скулами немного порозовело. Благодаря внутривенномувведению жидкостей кожа уже не казалась такой сухой. Исчезли морщины подглазами, и руки, вытянутые вдоль тела, выглядели более естественно. Монасказала, что она совсем не похожа на прежнюю Роуан. И все же это Роуан.

Пусть ей представляется, что она гуляет в прекраснойсолнечной долине, молился Майкл про себя. Пусть она никогда не узнает, что сней произошло. Пусть ее никогда не коснутся наши тревоги. Пусть наши заботливыеруки всегда будут оберегать ее.

Специально для Майкла в спальню принесли удобное, мягкоекресло. Оно стояло в углу, между кроватью и дверью в ванную комнату. Справа накомоде стояла пепельница, лежали сигареты и пистолет, который ему вручила Мона,большой тяжелый « магнум ». Раньше он принадлежал Гиффорд. Два дня назад Райенпривез его из Дестина.

— Держи его у себя, — заявила Мона. — Еслиэтот сукин сын посмеет сюда явиться, ты его пристрелишь.

— Спасибо, — кивнул Майкл. Именно такой пистолетон всегда мечтал иметь. «Грубый предмет», пользуясь выражением из поэмыДжулиена. «Грубый предмет», при помощи которого он сумеет разнести башкуублюдку, сотворившему с Роуан такое.

Бывали моменты, когда долгие беседы, которые он вел сДжули-еном в мансарде, казались Майклу более реальными, чем то, что происходиловокруг. Он не пытался рассказывать об этих встречах никому, кроме Моны. Ксожалению, ему никак не удавалось пообщаться с Эроном. Неблаговидная роль, которую,возможно, сыграла в происходящих событиях Таламаска, привела Эрона в такуюярость, что он целыми днями пропадал неизвестно где. Судя по всему, он проверялсвои подозрения и находил им подтверждение. Правда, он выбрал время, чтобы вризнице Кафедрального собора торопливо обвенчаться с Беатрис, но Майкл не могприсутствовать на этой церемонии.

— Мэйфейры, живущие в центральной части города, всегдавступают в брак в Кафедральном соборе, — пояснила Мона, узнав об этомсобытии.

Сейчас Мона спала на кровати, прежде принадлежавшей ему иРоуан. Наверное, стремительное превращение из бедной родственницы в королеву,владелицу замка, далось бедной девочке нелегко, с сочувствием подумал Майкл.

Но семья не тратила время на то, чтобы помочь Моне обрестиуверенность в новой роли. Пока никто не видел в этом необходимости. Никогда ещеМэйфейры не переживали такого тревожного и напряженного периода. За последниеполгода случилось больше тяжелых событий, чем за всю многолетнюю историю семьи,включая революцию на Сан-Доминго, что разразилась в самом начале восемнадцатогостолетия. И Мэйфейры намеревались окончательно решить вопрос о наследии, преждечем кое-кто из родственников попытается оспорить незыблемые законы легата.Прежде чем среди различных родственных группировок вспыхнет междоусобица. Ктому же Мона была ребенком, которого все они знали с пеленок и которогоискренне любили. И все они, естественно, полагали, что смогут беспрепятственноруководить этим ребенком, направлять его поступки по собственному усмотрению.

Майкл улыбнулся, вспомнив это откровенное признание,нечаянно сорвавшееся с губ Пирса.

— Значит, семья собирается управлять Моной? — сусмешкой спросил у него Майкл.

Они стояли в холле, у дверей спальни, где лежала Роуан, и уМайкла вовсе не было желания тратить время на подобные разговоры. Он должен былохранять Роуан. Следить, как грудь ее едва заметно вздымается придыхании, — а оно казалось удивительно ровным. И Роуан прекрасно обходиласьбез всяких аппаратов.

— Да, ведь руководство очень важно, — заявил Пирс. —По-моему, Мона — наиболее правильный выбор. У каждого из нас есть множествопричин желать, чтобы преемницей наследия стала именно она. Конечно, девочкабудет носиться с разными бредовыми идеями. Без этого наверняка не обойдется. Ивсе же Мона очень умна и психически совершенно здорова, а это главное.

Вот как. Оказывается, психическое здоровье — этоопределяющее качество для наследницы легата. Это наталкивает на мысль, чтосреди членов семьи Мэйфейр было немало законченных психов. Возможно, этоправда.

— Папа хочет, чтобы ты знал: этот дом твой, и оностанется твоим до конца жизни, — продолжал Пирс. — Это дом Роуан. Иесли вдруг произойдет чудо… Я имею в виду, если вдруг…

— Я понимаю, о чем ты.

— Тогда все будет по-прежнему. Право распоряжатьсялегатом вернется к Роуан. А Мона будет признана наследницей. Даже если бы Роуанпребывала сейчас в полном сознании, вопрос о преемнице все равно необходиморешить. Ведь все те годы, которые Дейрдре провела в своем знаменитомкресле-качалке, мы знали: придет время — и ее преемницей станет Роуан Мэйфейриз Калифорнии. То же самое происходило и когда была жива Карлотта. Мы не моглизаставить ее помогать нам. На этот раз мы будем действовать более разумно ирешительно. Прости, Майкл, я понимаю, сейчас тебе подобные разговоры кажутсядикими…

— Вовсе нет, — перебил Майкл. — Просто ядолжен вернуться в спальню. Когда я оставляю Роуан надолго, мне становится непо себе.

— И все-таки тебе следует отдохнуть. Человек не можетобходиться без сна.

— А я сплю вполне достаточно, сынок. Сплю прямо там, вкресле. Так что со мной все в порядке. Сейчас я сплю даже лучше, чем раньше,когда я не мог обойтись без снотворного. А теперь я время от времени буквальнопроваливаюсь в глубокий сон. И при этом держу ее за руку.