Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов

ему мои неоднократные об этом просьбы у царя и ответил полным согласием»[1866]. Беляев предложил заменить Протопопова на главного военного прокурора Макаренко, но предложение это было отвергнуто. Напечатанный приказ Голицына гласил: «Вследствие болезни министра внутренних дел действительного статского советника Протопопова, во временное исполнение его должности вступит его товарищ по принадлежности»[1867]. Протопопов покинул зал и еще два часа сидел у Крыжановского, пытаясь прийти в себя. После чего Протопопову намекнули, что его присутствие в Мариинском дворце нежелательно, поскольку может привлечь охотящихся за ним революционеров.

Обсуждали и другие кадровые перестановки, и судьбу самого кабинета. В 6 вечера в экспедицию канцелярии Совета министров была передана составленная Покровским и Барком и подписанная Голицыным телеграмма царю, в которой правительство «дерзает представить Вашему Величеству о безотложной необходимости принятия следующих мер… с объявлением столицы на осадном положении, каково распоряжение уже сделано военным министром по уполномочию Совета министров собственной властью. Совет министров всеподданнейше ходатайствует о поставлении во главе оставшихся верными войск одного из военачальников действующих армий с популярным для населения именем». Далее говорилось, что правительство не может справиться с создавшимся положением, предлагало себя распустить и назначить премьером лицо, пользующееся общим доверием, а также составить ответственное министерство[1868]. Это была коллективная просьба о сложении полномочий. В Ставке телеграмму получат много позже, и Николай ответит ближе в полуночи.

Не дожидаясь официальной санкции императора, правительство постановило наконец-то напечатать постановление Совета министров о введении в Петрограде военного положения. Сделать это в типографии градоначальства оказалось невозможно, поскольку она уже была захвачена. Тысячу экземпляров напечатали в типографии морского министерства, но не похоже, что широкие массы о нем узнали: возникли трудности с расклейкой. «Я доложил, — рассказывал Балк, — что не имею возможности, так как не имею ни клея, ни кистей, но ген. Хабалов приказал как-нибудь повесить и прикрепить в районе Адмиралтейства. Из тона ген. Хабалова я мог заключить, что он этому объявлению значения не придавал»[1869]. Впрочем, выполнять постановление все равно было уже практически некому. Ряды защитников режима таяли, а ряды бунтовавших — пополнялись.

Около 8 вечера толпа появилась возле казарм Семеновского гвардейского полка, где находилась команда пулеметчиков, которые высыпали на улицы с криками «ура». За ними последовали и другие роты полка. Солдаты направились к полицейскому участку Московской части, разорили и подожгли его, убили пристава. Затем смешанная масса рабочих и солдат двинулась на Измайловский проспект, где «сняла» Измайловский полк. Затем — гренадеры[1870]. Если к полудню, по оценкам, количество восставших солдат достигало 25 тысяч, то к вечеру оно почти утроилось[1871]. Петроградский гарнизон стремительно приходил в состояние полной анархии и смешивался с толпами вооружавшихся горожан.

В телеграмме, отправленной в 19 часов 22 минуты, уже Беляев взывал о помощи фронта: «Военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удается; напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с которыми нет средств. Необходимо срочное прибытие действительно надежных частей, притом в достаточном количестве, для одновременных действий в различных частях города»[1872]. Чуть позже телеграмму Алексееву шлет Хабалов: «Прошу доложить Его Императорскому Величеству, что исполнить повеление о восстановлении порядка в столице не мог. Большинство частей одни за другими изменили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другие части побратались с мятежниками и обратили свое оружие против верных его величеству войск. Оставшиеся верными долгу весь день боролись против мятежников, понеся большие потери. К вечеру мятежники овладели большей частью столицы. Верными присяге остаются небольшие части разных полков, стянутые у Зимнего дворца, под начальством генерала-майора Занкевича, с коим буду продолжать борьбу»[1873].

Предложений о том, как переломить ситуацию, хватало. Балк призывал призвать на подмогу военные училища. Но у Хабалова уже не было уверенности и в их надежности. Генерал Безобразов призывал перейти в наступление на Таврический дворец, чтобы уничтожить собравшееся там ядро бунтовщиков. Но и на это сил, да и желания не было. Смирившись с потерей большей части города, Хабалов и Беляев решили занять район обороны — от набережной Невы и Мариинского дворца до Зимней Канавки. Опорным пунктом обороны было решено сделать Адмиралтейство: от него расходились радиусом улицы к трем вокзалам Петрограда, откуда можно было ждать прибытия фронтовых частей. Из Адмиралтейства их продвижение в город можно было поддержать пулеметным и артиллерийским огнем. По приказу штаба округа туда прибыло подразделение Измайловского полка, эскадрон 9-го запасного кавалерийского полка и две батареи гвардейского кавалерийского дивизиона. В общей сложности в Адмиралтействе оказалось пять стрелковых рот численностью до 600 человек, 12 орудий и 40 пулеметов. Под их защиту около 7 вечера перебрался штаб округа со всем наличным военным руководством. Были заперты все ходы и выходы, ворота завалены бревнами и дровами, вокруг здания расставлена охрана. Вот только еды в Адмиралтействе не оказалось[1874]…

Стали на глазах таять силы, стоявшие перед Зимним дворцом. Занкевич, надев мундир лейб-гвардии Павловского полка, в котором когда-то служил, выехал к солдатам, поговорив с ними, выяснил, что положиться на них нельзя. Поэтому он не стал сильно сопротивляться, когда под покровом темноты солдаты начали разбредаться по своим казармам. Оставшиеся с площади были около 9 вечера переведены в Адмиралтейство, а около 11 — в Зимний дворец. Всего под началом у Хабалова и Беляева оставалось не более 2 тысяч человек[1875].

А что же отряд Кутепова? Весь день он провел в боях, теряя людей и нанося потери восставшим в районе Литейного проспекта, не имея связи со штабом округа. Когда начало смеркаться, Кутепов попытался дозвониться до градоначальства, но безуспешно, «с центральной станции мне сказали, что из градоначальства никто не отвечает уже с полудня. После выяснилось, что генерал Хабалов с градоначальником и со всем штабом перешел в Адмиралтейство, но так как меня об этом никто не предупредил, то все мои попытки связаться с ним ни к чему не привели. Генерал Хабалов не потрудился ни разу выслать ко мне кого-либо из офицеров для ознакомления с обстановкой… Когда я вышел на улицу, то было уже темно, и весь Литейный проспект был наполнен толпой, которая, хлынув из всех переулков, с криками гасила и разбивала фонари. Среди криков я слышал свою фамилию, сопровождаемую площадной бранью. Большая часть моего отряда смешалась с толпой, и я понял, что мой отряд больше сопротивляться не может». Кутепову осталось накормить остатки отряда хлебом с колбасой (ни одна из частей своим людям обеда не выслала), поблагодарить за честное