Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

A.: APP A RENT s HARPE NIN G соперничество между сверхдержавами в третьем мире во второй половине 1970-х годов стало одним из важнейших факторов краха разрядки.1 Советский Союз не без оснований считал, что Америка продолжает играть очень активную роль в этом соперничестве. Но более значительным по своему влиянию на их отношения было американское восприятие, также не лишенное оснований, все более активной и экспансионистской политики Советского Союза. Однако обеспокоенность США вызвала преувеличенную реакцию. В 1980-х годах присутствие СоЕ заметно уменьшилось, а роль США возросла. Сейчас уместно более пристально взглянуть на восприятие двух сторон и реалии их соперничества в Третьем регионе в 1980-х годах.

Доктрина Хейга, 1981-82 гг.

Президент Рейган вступил в должность с убеждением, что "Советский Союз лежит в основе всех беспорядков, которые происходят" в мире. Госсекретарь Хейг, будучи гораздо более сведущим в мировой политике, также имел упрощенное и увеличенное представление об использовании Советским Союзом обстоятельств и ситуаций во всем мире в своих интересах. Более того, и по другим причинам, Хейг поставил тему советского участия и расширения влияния в Третьем мире в центр американо-советских отношений.

Первым регионом, который привлек американскую озабоченность и обвинения в советском экспансионизме, стала Центральная Америка и Карибский бассейн. В действительности, на протяжении 1970-х годов Советский Союз и, в меньшей степени, даже Куба проявляли большую сдержанность в поддержке левых революционных движений в Карибском бассейне и Латинской Америке. И Москва, и Гавана в основном обеспечивали скрытую подготовку, включая военизированную подготовку на Кубе и в Советском Союзе, для некоторых латиноамериканских (а также арабских и африканских) революционеров. Неизменной оставалась лишь их словесная поддержка, причем политическая поддержка, которая не подразумевала никаких обязательств. Учитывая твердую декларативную позицию Советского Союза и Кубы в поддержку национального освобождения и прогрессивных перемен, эта поддержка не вызывает опасений, за исключением того, что она была столь ограниченной.

После свержения правительства Альенде в Чили в 1973 году и подавления местных террористов в Аргентине и Уругвае большая часть Латинской Америки стала относительно стабилизированной, как правило, при авторитарных режимах, пока оппозиция репрессивным праворадикальным диктатурам в ряде стран Центральной Америки и Карибского бассейна не вылилась в вооруженную борьбу в конце десятилетия. Наиболее значительной была лево-умеренно-либеральная оппозиционная коалиция под руководством Сандинистов, которая в конечном итоге свергла режим Сомосы в Никарагуа в июле 1979 года. Но даже там внешняя поддержка со стороны таких некоммунистических стран, как Панама, Коста-Рика, Венесуэла и Мексика, была более значительной, чем со стороны Советского Союза и Кубы. Советский Союз оставался очень осторожным в своей поддержке даже после победы сандинистов.3 Более того, сообщалось, что сам Кастро советовал сандинистам не принимать слишком радикальный курс и не отталкивать американскую поддержку, как это сделал он сам. Действительно, режим Кастро на Кубе сильно зависел от советской поддержки, которая к концу десятилетия составляла около 8 миллионов долларов в день (что стало до боли ясно, когда в начале 1990-х годов эта прямая и косвенная экономическая субсидия прекратилась). Москва в начале 1980-х годов не хотела субсидировать Никарагуа в дополнение к Кубе (и Вьетнаму).

Следующий поворот к насилию в Сальвадоре привел к реформистскому государственному перевороту в октябре 1979 года. Однако уже через несколько месяцев правые военные элементы в правящей хунте приобрели преобладающую роль, а большинство либеральных и умеренных политических элементов покинули правительство, некоторые в итоге присоединились к партизанской оппозиции за неимением альтернативы. В 1970-х годах небольшая Коммунистическая партия Сальвадора по совету советской стороны отказалась присоединиться к другим партиям.

Только в 1980 году она начала принимать участие, и даже тогда она оставалась одним из самых незначительных компонентов. Соединенные Штаты продолжали поддерживать хунту и поощрять экономические реформы, хотя насилие со стороны крайних правых и левых привело к усилению поляризации, которая объединила умеренную оппозицию с радикальными левыми.

Накануне смены американских администраций в январе 1981 года Советский Союз и Куба изменили курс и начали поставлять оружие сальвадорским революционерам в более значительных масштабах. Это изменение произошло не потому, что советские лидеры решили отказаться от разрядки; они пытались в то же время, хотя, вероятно, без больших надежд, восстановить разрядку в отношениях с приходящей американской администрацией. Одной из причин этого сдвига было то, что советские лидеры считали прогрессивные революции морально правильными и исторически неизбежными в условиях растущего народного недовольства репрессивным авторитарным правлением и экономической эксплуатацией. Учитывая, что такая точка зрения существовала и ранее, она не могла стать причиной изменения политики. Тем не менее, эта точка зрения, хотя и должна быть очевидной, редко признается. Вторая причина заключается в том, что советские лидеры считали, что перспективы успеха революции в Сальвадоре, пусть и не очень значительного, росли. Москва (и Гавана) хотели, чтобы потенциальные революционеры повсюду, и особенно в ближайшем регионе, видели в Москве готовность поддержать прогрессивные перемены, в отличие от Соединенных Штатов. Это было важным фактором в сложившейся ситуации: Американская политика была явно направлена на поддержку существующих авторитарных режимов в Центральной Америке. Направляя оружие через Никарагуа в Сальвадор, Советы и кубинцы, вероятно, могли обеспечить идентификацию Америки с усилиями по насильственным репрессиям в Сальвадоре, а также, возможно, подтолкнуть США к развитию более тесных связей с авторитарными режимами в Гватемале и Гондурасе. Такие действия США оттолкнут многих сторонников прогрессивных перемен в таких странах, как Мексика и Коста-Рика, а также в Западной Европе. Соединенные Штаты, демонстративно отбросив в 1981 году знамя прав человека, снова оказались бы в роли внешнего янки-полицейского в регионе с давней историей недовольства американским вмешательством. Между тем, советская и кубинская роль была косвенной и ее можно было даже отрицать. В революционных силах не было ни советских, ни даже кубинских солдат, в то время как американские военнослужащие прошли в Сальвадоре инструктаж по внутренней военной полиции и операциям по подавлению.

Сальвадорское партизанское "последнее наступление" в январе 1981 года провалилось. Вскоре после этого советские лидеры начали возвращаться к своему скептицизму относительно наличия революционной ситуации в Центральной Америке. Это мнение усилило их осторожность и способствовало тому, что их участие в регионе в дальнейшем оставалось малозаметным.

Возможно, советское решение оказать косвенную помощь революционерам в Центральной Америке имело и более тонкий смысл. Советские лидеры, возможно, хотели продемонстрировать Вашингтону, как Соединенные Штаты и их друзья, такие как Египет, спокойно поставляли оружие (включая оружие советского происхождения) сопротивлению в Афганистане на заднем дворе Советского Союза, так и Советский Союз и его друзья, такие как Куба, могли спокойно поставлять оружие (включая