Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

Еще два дня медленной езды вдоль леса через последний участок открытой ледяной земли — и они оказались у подножия гор. Равнина была все такой же унылой, днем ледяная корка сверкала так, что у Саймона голова болела оттого, что он постоянно прищуривался, но казалось, что погода чуть-чуть потеплела. Снег все еще падал, но острый ветер уже не пробивался сквозь плащ и куртку, как прежде, близ широкой стены гор.

— Смотрите! — крикнул Слудиг, показывая вверх, на наклонный выступ предгорья.

Сначала Саймон не увидел ничего, кроме вездесущих камней и деревьев, одетых снегом. Потом, скользя взглядом по линии низких холмов к востоку, он заметил какое-то движение. Две фигуры странной формы — а может быть четыре, причудливо связанные, — виднелись на вершине хребта, меньше чем в полумиле от них.

— Волки? — нервно спросил он.

Бинабик на Кантаке отделился от отряда, дал товарищам время отойти, потом сложил рупором руки в перчатках.

— Ях аконик мий-айа ну тутусик, хениматук? — его слова разнеслись быстрым эхом и замерли среди покрытых снежной пеленой гор. — На самом деле мы не имеем должности кричать, — прошептал он удивленному Саймону. — Выше в горах это может вызывать снежный оползень.

— Но кого ты…

— Шшш, — Бинабик махнул рукой. Через мгновение фигуры ближней дорогой двинулись вниз по хребту, к путешественникам. Теперь Саймон видел, что это были маленькие люди верхом на круторогих баранах. Тролли!

Один из них что-то крикнул. Бинабик внимательно выслушал и с улыбкой повернулся к товарищам.

— Они хотят знать, куда мы идем, не пожирающий ли людей риммер с нами и не пленник ли он?

— Дьявол их возьми! — зарычал Слудиг.

Улыбка Бинабика стала шире, и он снова повернулся к хребту.

— Бинбиниквегабеник эа сикка! — крикнул он. — Ук сиккан мохинак да Йиджарьюк.

Две круглых головы в меховых капюшонах посмотрели на них тупо, как попавшие на солнце совы. Потом один из них постучал себя по груди, другой маленькой рукой в меховой варежке описал широкий круг, и, повернув своих баранов, они в облаке снежной пыли поехали вверх по хребту.

— И что это все значит? — раздраженно спросил Слудиг.

Улыбка Бинабика выглядела несколько натянутой.

— Я сказал им, что мы собираемся идти на Урмсхейм, — объяснил он. — Один давал знак питать страх перед злом, другой употребил заклятье против сумасшедших.

Поднявшись в горы, они разбили лагерь в маленькой пещере, выдолбленной в кайме покрова Урмсхейма.

— Вот здесь мы будем оставлять лошадей и те вещи, которые будут в дальнейшем без необходимости, — сказал Бинабик, осмотрев защищенное место.

Джирики подошел к входу в пещеру и прислонился спиной к камню, глядя на скалистую, покрытую снегом голову Урмсхейма, с западной стороны окрашенной заходящим солнцем в розовый цвет. Ветер развевал его плащ и взлохматил, волосы, обрамлявшие его лицо подобно лиловатым облакам.

— Прошло очень много времени с тех пор как я в последний раз видел это место, — сказал он.

— А ты раньше уже влезал на эту гору? — спросил Саймон, возясь с пряжкой подпруги своей лошади.

— Я никогда еще не видел противоположной стороны пика, — ответил ситхи. — Это будет чем-то новым для меня — самая восточная область хикедайя.

— Норнов?

— В Дни Расставания все, что лежит к северу от этой горы, было уступлено им, — Джирики пошел обратно в пещеру. — Киушапо, ты и Сиянди приготовите укрытие для лошадей. Смотри, под наклонными камнями растет кустарник, это может вам пригодиться, если не хватит сена. — Тут он перешел на язык ситхи. Аннаи и двое других ситхи немедленно принялись устраивать лагерь, более постоянный и удобный, чем любой из тех, какими наслаждался отряд с тех пор, как покинул охотничий домик.

— Эй, Саймон, смотри, что я приносил! — крикнул Бинабик. Юноша прошел мимо троих солдат, раскалывавших только что срубленные небольшие деревья на дрова. Тролль сидел на корточках, вытаскивая обернутые промасленной кожей предметы из седельной сумки. — Кузнец в Наглимунде думал, что я настолько же безумный, насколько маленький, — улыбнулся Бинабик, когда подошел Саймон. — Но он изготовлял для меня все, чего я желал.

Из развязанных мешочков посыпались очень странные предметы: покрытые гвоздями металлические пластины с кожаными ремнями и пряжками, странные Молотки с острыми концами и нечто вроде упряжи для очень маленьких лошадей.

— Что это такое?

— Для уговаривания и покорения гор, — самодовольно улыбнулся Бинабик. — Даже кануки, очень быстроногие жители, не влезают на очень высокие вершины, когда совсем не готовы к этому. Смотри, вот это, чтобы надевать на сапоги. — Он показал на пластины с гвоздями. — А это ледяные топоры — они имеют большую пользу. Слудиг, с несомненностью, узнает их.

— А сбруя?

— Чтобы мы могли связывать себя вместе. Если идет дождь со снегом или если прибежала лавина, или если лед слишком тонкий, когда один упадет, другие могут удерживать его тяжесть. Если бы я имел время, то приготовлял бы упряжь и для Кантаки тоже. Она будет огорчаться, оставаясь сзади, и мы будем иметь грустное расставание, — смазывая и полируя все это, тролль напевал себе под нос тихую мелодию.

Саймон молча смотрел на снасти Бинабика. Почему-то он думал, что лазить по горам ничуть не труднее, чем подниматься по ступенькам Башни Зеленого ангела — круто в гору, но, в сущности, ничего более страшного, чем обыкновенный трудный переход. Эти разговоры о падениях и лавинах…

— Хо, Саймон-парень! — Это был Гримрик. — А ну-ка давай, делай дело. Собери хотя бы немного щепок. Устроим последний хороший костер перед тем как лезть в горы, искать свою смерть.

Этой ночью в его снах снова возникла белая башня. Он отчаянно цеплялся за ее скользкие окровавленные стены, а волны выли внизу, и черная красноглазая тень наверху звонила в гибельные колокола.

Трактирщик поднял глаза и открыл рот, чтобы заговорить, но остановился, не сказав ни слова. Он моргал и сглатывал, как голодная лягушка.

Вошедший был монахом в черной рясе с капюшоном, его одеяние в нескольких местах было запачкано дорожной пылью. Что в нем было удивительным, так это размеры. Он был нормально высокий, но могучий, как бочка, достаточно большой для того, чтобы комната таверны — не самая светлая из всех возможных, надо отметить, — заметно потемнела, когда он протиснулся в дверь.

— Я… Извините, отец, — трактирщик заискивающе улыбнулся. Этот слуга эйдонитского бога выглядел так, как будто, увидев грешника, сжимает его, пока грех не вытечет вместе с кровью. — Что вы спрашивали?

— Я сказал, что обошел все кабаки на каждой улице у этой пристани, и нигде мне не было удачи. Спина у меня болит. Налей мне кружку чего-нибудь покрепче. — Он протопал к столу и опустил свое грузное тело на скрипучую скамью. — В этом богом проклятом Абенгейте больше трактиров, чем дорог, — трактирщик заметил, что монах говорит с акцентом жителя Риммергарда. Это объясняло нежный розовый цвет лица монаха: трактирщик слышал, что густые бороды мужчин-риммеров приходится брить трижды в день — а те, которые этого не делают, просто отращивают их.