«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер

— Ой! — вскрикнул Тео, и все взглянули на него: он вынул из руки Коллин нож для снятия кожуры с овощей. Потом все снова повернулись к телевизору, а Коллин увидела у Тео на шее красную ссадину от ножа.

У въезда на аллею к дому мистера Стоны Брауна сам Чад Стёрджен интервьюировал полицейского детектива. Это было совсем не так, как смотреть съемки столицы штата или заседания окружного суда. Нет, это место было знакомо им лично: въезд в аллею, теперь огороженный желтой лентой, вид на дом сквозь деревья, полицейские машины и десятки людей — в форме, в темных костюмах, в плащах военного покроя. Коллин и Тео были там, это они вызвали такую суматоху, они в ответе за все это. Они похитили человека из его собственного дома, угрожая ему оружием, и все общество с ужасом отреагировало на это. Коллин ожидала, что вот сейчас Чад Стёрджен произнесет ее имя, и когда этого не случилось, она почувствовала такое облегчение, такую благодарность, словно все уже благополучно закончилось, мистер Браун дома и в полном порядке, а деньги — у них с Тео.

— Непрофессионально, — произнес детектив, и Тео ощетинился.

Коллин смотрела мимо Чада Стёрджена, сквозь деревья, когда Чад мрачно завершил передачу вопросом: «Так где же Стона Браун?» Камера панорамировала длинную въездную аллею, поросший лесом участок, а Коллин вглядывалась в экран телевизора, пытаясь увидеть переднее крыльцо дома.

Тео снова крепко сжал руками бедра жены, потом протянул руку через плечо и взял ее ладонь. Они были во всем этом вместе. Они снова стали настоящими партнерами. В прошлом у них обоих были проблемы, и она напомнила себе, что единственный путь выбраться из всех этих проблем, единственный способ спасти семью — это сделать именно то, что они сейчас делают. У них просто нет выбора.

Отвернувшись от репортажа о пожаре в Ньюарке и поцокав языком, Малкольм спросил:

— Ну и как ты ко всему этому относишься, Тео?

Коллин закончила делать салат.

— Тиффани, молоко будешь пить? — спросила Дот.

— Не сегодня. — Тиффани проскользнула на свое место, раздраженно заправляя прядь грязно-белокурых волос за ухо.

— Мне это не кажется непрофессиональным, — сказал Тео. — Не думаю, что у них есть хотя бы одна улика. — В голосе Тео звучала какая-то обида, даже гнев, но расслышать это могла только жена.

— Садись же, Коллин, — сказала Дот. — Все остывает.

С мистером Брауном все будет в порядке. Он теперь отдыхает. Никто, кроме Коллин и ее мужа, ничего не знает.

— Значит, они оставили машину с включенным двигателем у въезда в аллею, — сказал Малкольм. — Как ты это объяснишь? Если бы они забрали его машину с собой, у них было бы больше времени, чтобы скрыться. Это выглядит непрофессионально. Как думаешь?

— Раскладывай по тарелкам, папа, — умоляющим голосом попросила Дот.

Коллин никогда не станет называть своего мужа «папа».

Малкольм кивнул Тео, и тот взялся за большую ложку.

— Слушай, — обратился он к отцу, нацелившись в него ложкой. — У них что, есть хоть один подозреваемый? Есть хоть одна улика? Не похоже. Пусть факты говорят сами за себя.

Тео подал матери тарелку с голубцом, добавив к нему большую ложку горошка.

— Выглядит потрясающе, ма, — сказал он.

— Да этот парень просто сам себя похитил, скорее всего, — проскандировала Тиффани. — Чтобы самому получить эти деньги, потому что он ненавидит «Петрохим».

Тео передал ей тарелку с вегетарианским голубцом.

— Такой человек, как он, не нуждается в деньгах, дорогая, — заметила Коллин. Звук ее собственного голоса вернул ей уверенность.

— Да все в деньгах нуждаются, — парировала Тиффани. — Чем их у тебя больше, тем больше они тебе нужны.

— Тут ты как раз в точку попала, — сказал Малкольм, принимая от Тео тарелку. — Только если вы — группа профессионалов, зачем вам машину-то оставлять? Каждому понятно, что надо иметь максимум времени, чтобы скрыться.

— Я могу согласиться, что это так выглядит — на поверхности. Но если у них не было лишнего человека, чтобы ту машину вести…

— Вот видишь! А у организованной группы всегда хватает людей.

— Но они же сумели скрыться, верно? — Тео взял в рот кусок горячего голубца, обжег язык, но продолжал говорить: — Ну так это тебе не Ирландская республиканская армия. Но они знали, что делают. — Тео откусил сразу полкуска хлеба. — Мне представляется, они это дело как надо провернули. Оно было хорошо спланировано.

— А знаете, если нам с Тео повезет в этой сделке с яхт-клубом, — заявила вдруг Коллин, — мы планируем в будущем году поездку в Ирландию — для всех нас!

— Как это «если»? Что ты хочешь этим сказать? — спросил Тео. — И что значит это твое «повезет»?

— Это было бы очень приятно, — сказала Дот, но тут она взглянула на Малкольма, который так и не прикоснулся к еде, даже не взялся за вилку, и глаза ее покраснели и налились влагой.

— А я бы постерегла дом, — предложила Тиффани.

— Девочка моя, мы все вместе поехали бы. И твой брат тоже.

Тиффани сделала большие глаза и помахала китайскими палочками.

— Ну, я уверена, наш юный республиканец будет слишком занят, агитируя за Джорджа Буша, а я, — она сняла палочками один тоненький прозрачный листок капусты с голубца и, подняв его к свету, посмотрела сквозь него, — буду «ocupada».[31]

Стоило Коллин подумать, что Тиффани останется здесь одна, как ее чуть не затрясло от кошмарного воспоминания: Тиффани в больнице, в Вэйле, похудевшая так, что весит едва восемьдесят семь фунтов.[32]

— Брук вернется домой на летние каникулы через две недели, так что мы у него самого спросим, — сказала она.

— Ну, ФБР завтра уже подключится к этому делу. Могу тебе это гарантировать. — Малкольм искоса глянул на сына.

— Надеюсь, что подключится. Всерьез надеюсь.

Тиффани резко отодвинулась от стола.

— Кто-нибудь хочет чего-нибудь? — Она достала из холодильника соевый соус. Тщательно разобрала голубец на мелкие кусочки и разложила их по всей тарелке. Но по крайней мере она ест! Четыре кусочка, как сумела заметить Коллин. Сама же Коллин была слишком напряжена, чтобы есть.

Малкольм с преувеличенно веселым изумлением наблюдал, как Тиффани поливает соусом кусочки голубца.

— Слушай, я знал, что в тебе только одна половинка польская, но не подозревал, что твоя другая половинка — китайская!

— А тебя что, так уж колышет, как я ем?

— Да нет, я не сказал бы, что колышет. Замечательно видеть, что у тебя аппетит появился. Начну звать тебя «Китайская красотка». — Тарелка Малкольма оставалась нетронутой. Новостная программа добралась до сообщения о погоде: днем ясно и солнечно, жарко не по сезону, ночи прохладные.