Трактир «Разбитые надежды» - Владимир Свержин

Вдруг почему-то вспомнилась мать. Она иногда ерошила и без того всклокоченные волосы на его затылке, приговаривая что-то глупое, но ласковое. Дочь старосты абсолютно не походила на его мать, но ему вдруг захотелось, чтобы она тоже запустила маленькую свою ладошку в его длинные жесткие волосы и что-то говорила, говорила, спокойное, увещевающее, голосом, от которого тепло и умиротворение разливается по всему телу.

– Послушай, – между тем со слезой в голосе твердила девушка, – если ты вернешь меня отцу, он тебя наградит. Но если ты не раздольник и не «этот», зачем я тебе?! А так, клянусь, ни тебе, ни твоему страшилищу ничего плохого не сделают. А если хотите, можете даже в поселке остаться. Ты вон какой сильный, для таких людей всегда дело найдется.

Лешага молча шагал вперед, словно не замечая горестных сетований пленницы. Он не сумел бы объяснить ей, что не сможет жить в ее селении. Никак не сможет. Потому что, хорошо это или нет, но он идет своим путем. «Не опоздайте встать на путь воина, – говорил Старый Бирюк, напутствуя побратимов. – И помните – не человек прокладывает путь, а путь делает человека». Он не мог вот так взять, да и рассказать ей о Буром, обо всей прошлой жизни. Очень хотелось, но не мог. Слова разбегались, точно переполошенные куры, завидевшие лесного кота.

Между тем девушка продолжала:

– Ну, сам подумай, меня же кормить надо, а еды всегда не хватает. Или ты, – в голосе ее послышался ужас, – хочешь, чтобы он меня съел?!

– Марат тебя не тронет, – не сбавляя хода, пообещал Леха.

Они шли до темноты с парой коротких, на триста вдохов, привалов, едва достаточных, чтобы размять затекшие плечи, немного помахав руками, да смочить рот водой из фляги. Ко времени ночевки Лилия, казалось, уже вполне смирилась с незавидным положением. Она даже пару раз улыбнулась, заговорила, спросила, из каких краев явилась эта странная парочка. С аппетитом доев удава и пойманного Лехой зайца, она искренне похвалила Маратову стряпню, к неописуемому восторгу чешуйчатого.

Лешага смотрел на девушку с неподдельным изумлением, не в силах понять, отчего вдруг ему совершенно расхотелось избавиться от нее. Хотелось с ней говорить, и чтобы она говорила с ним. Но дочь старосты, казалось, не замечала пристального внимания молчаливого и оттого еще более грозного воина. Зато она довольно непринужденно общалась с юнцом и не раз одобрительно кивала, слушая его речи. Тот же, ободренный вниманием слушательницы, заливался певчим дроздом, стараясь рассеять ее страхи рассказами о далеких землях, таинственных замках и благородных воинах. Леху это почему-то злило. Взяв себя в руки, он постарался отвлечься: с немалым трудом переполовинил один из поножей и стал вдумчиво ковырять в нем дырки, чтобы изготовить девушке некоторое подобие обуви, какие-никакие сандалии. Сквозь дым костра до его слуха доносились произносимые вдохновенным голосом строки:

Среди миров в сиянии светил

Одной звезды я повторяю имя.

Не потому, чтоб я ее любил,

А потому, что мне темно с другими[4].

Леха вновь почувствовал жесткое недовольство невесть чем. Речистый драконид внезапно стал жутко раздражать его. Вот ведь! Он постарался отогнать накатившее вдруг раздражение, но оно засело целым пучком заноз и не желало никуда уходить.

– Марат! – окликнул он юнца. – Я спать! Когда луна будет вот над этим деревом – разбудишь. На вот подошвы, закрепи ремешки в отверстиях так, чтобы их можно было привязать к ноге.

– Как скажешь, напарник! – улыбаясь невесть чему, крикнул чешуйчатый.

– Чего шумишь?! – шикнул Лешага. – Гостей созываешь?! Ишь, разгалделся. Тоже мне, напарник нашелся! – буркнул он, укладывая под голову вещмешок и зажимая в пятерне рукоять автомата.

…Луна еще не проделала назначенного ей пути, когда Марат в панике начал тормошить Леху, вернее то, что начал – факт, а вот что тормошить, Лешага так и не узнал, поскольку схвативший его за плечо чешуйчатый тут же полетел кубарем, сбитый с ног. Леха уже сидел на колене, поводя из стороны в сторону автоматным стволом.

– Что такое? Они близко?

– Ты сказал – разбудить, – потирая ушибленную грудь, простонал юнец.

– Для этого было достаточно позвать, можно даже шепотом. Где Лилия?

– Она… – драконид замялся.

– Что, убежала? У нее тоже на задних лапах длинные когти?! Я сам видел, нет там никаких когтей! – в негодовании вскочил страж.

– Она… ну… она… – Марат не поднимал глаз на своего кумира. – Она, наверное, заблудилась…

– Как это заблудилась? – Леха схватил драконида за шиворот и поднял над землей, точно котенка.

– Ну, понимаешь, мы сидели, разговаривали, – лепетал чешуйчатый. – А потом она сказала, ей нужно отойти, сам знаешь куда. За кусты…

– И ты поверил?

– Ага, – всхлипнул юнец. – Она еще сапоги попросила, чтоб на колючки не напороться.

– И ты, конечно же, дал, – с мученической интонацией в голосе констатировал Леха, разжимая пальцы. – Какая она добрая, могла бы и все остальное попросить. Надеюсь, короткоствол от широты душевной ты ей не предложил? Мало ли, вдруг там, в кустах кто-то притаился!

Марат шлепнулся на землю и лишь обреченно вздохнул, все еще стыдясь смотреть на Лешагу.

– Что, неужели дал?!

– Нет, только нож.

– А нож-то зачем? – опешил страж.

– Ну, а вдруг там кто притаился… Ей страшно было! Ну, что ты так сразу, – наконец, выдавил он, – может, она и правда заблудилась, отошла и потерялась. Может, покричать?

– Конечно, – Леха встал и закинул вещмешок за спину. – Я сейчас уйду, а как рассветет, ты начинай кричать. Может, и Лилия с родственниками нагрянет. Она же такая добрая, такая славная. Это, как его, в сиянии светил!

– Между прочим, – буркнул юнец, – когда Зарина тебе одежду пошила, я ничего не сказал.

– Это ты на что намекаешь?

– Ни на что! – огрызнулся драконид, завязывая на подошвах сандалии из шкуры живоглота. – Чего мы стоим, пойдем искать.

Идея с места в карьер броситься на поиски Лилии отчего-то не пришла в голову самому Лешаге. Он почувствовал жгучую досаду от внезапно свалившейся помехи, а заодно и от наглости чешуйчатого всезнайки. Не хватало еще от него выслушивать, что и когда следует делать. Лехе неудержимо захотелось надавать затрещин дерзкому попутчику, но, взглянув на суетящегося юнца, он лишь недовольно мотнул головой. Дашь ему в рыло, как в прежние времена Старый Бирюк ему самому, да и вышибешь ненароком дух. Куда там!

– Ну что же ты! – не унимался Марат – Или тебе все равно, пропал человек или нет?! Может, ее уже какая-нибудь тварь загрызла! Как ты можешь?! Ведь она такая живая! И хорошая!