Так случается всегда - Эми Хатвани

— Я знаю, — отозвался я. — Спасибо.

Том направился к дверям, ведущим из столовой в гостиную, а я смотрел ему вслед, уже не в первый раз думая о том, что очень хотел бы, чтобы мой отец был похож на него. Чтобы он был таким же доброжелательным, спокойным и приятным в общении. Но этими качествами мой отец никогда не обладал.

— Ты уже видел своего папу? — спросила Эмбер, придвинувшись ближе к Дэниэлу. — И его подружку?

Она скорчила гримасу и вопросительно приподняла одну бровь. И за этой гримасой скрывалось множество значений, годы наших с ней разговоров о моих непростых отношениях с отцом. Я подавил вздох.

— Да. По пути сюда. Кажется, они… довольны.

— А ты без подружки, старина? — спросил Дэниэл.

Меня слегка передернуло от его манеры заканчивать предложения словами «братишка» и «старина». Я знал, что придираюсь к мелочам, но это меня раздражало.

— Увы, — сказал я. — Я встречался с девушкой, которая живет по соседству, но она уехала на лето к родителям в Бельвью.

— Подожди-ка, что ты сказал? — спросила Эмбер. — Почему я об этом не знаю?

Я пожал плечами:

— Ты не спрашивала.

Я упомянул Уитни лишь потому, что знал — шансы, что Эмбер когда-нибудь пересечется с ней, почти равны нулю. Просто я не хотел, чтобы она и Дэниэл думали, будто, когда я не на работе, я все время провожу в одиночестве, как бедный и жалкий холостяк.

— Я и не должна была спрашивать! — возмутилась Эмбер и ударила меня по плечу.

— Ох! Прошу прощения! — сказал я, потирая бицепс и делая вид, что мне больно.

Дэниэл рассмеялся.

— Поосторожнее, парень, — сказал он. — Она злюка.

Я улыбнулся, с трудом скрывая желание закричать: «Я тебе не парень. И ты думаешь, что я не в курсе, что она злюка? Я ее лучший друг. Я знаю о ней больше, чем когда-либо будешь знать ты. И я люблю ее сильнее, чем когда-либо будешь любить ее ты».

Но вместо этого я сказал:

— Да, она такая.

— Ну, хорошо, — сказала Эмбер. — Нам, наверное, лучше перестать прятаться и пойти присоединиться к друзьям моих родителей, которые были так добры, что принесли этой злюке подарки.

Она улыбнулась, и мы с Дэниэлом пошли следом за ней во двор, где моя мама и Элен накрыли столы с закусками. Том стоял у гриля и беседовал с каким-то незнакомым мне мужчиной. Я посмотрел на пруд, и у меня словно оборвалось сердце. Я больше не боялся воды, но я так и не смог забыть чувство унижения, которое испытал в тот день благодаря отцу.

— Тайлер! — крикнул мне отец. — Подойди сюда, сынок. Я не видел тебя целую вечность.

«Ты думаешь, что это случайность?» — подумал я. Но когда Эмбер и Дэниэл направились к группе гостей, стоявших у пруда, я подошел и пожал руку Лейле.

— Рад познакомиться.

— Я тоже, красавчик, — сказала она и отхлебнула пива из бутылки, которую держала в руке. — Твой отец так много мне рассказывал о тебе. Что ты пожарный, как и он.

— На самом деле я парамедик, — заметил я, сжав зубы при мысли, что отец соврал о том, кем я работаю, словно это было постыдным занятием. Наши профессии были одинаково важны. Мы оба спасали людей.

Я долго боялся сказать отцу, что не собираюсь идти по его стопам. Но однажды, когда я уже учился в последнем классе, в один из уик-эндов, которые я проводил в его квартире, я каким-то образом набрался храбрости. Мы только что закончили завтракать в его маленькой кухоньке, и я попросил его пройти со мной в гостиную.

— Может быть, присядем? — спросил я, когда мы остановились возле дивана, и тут же пожалел об этом. Мне только что исполнилось восемнадцать, и такие вопросы подразумевали, что отец все еще принимает решения за меня.

— Мне и так хорошо, — сказал отец. Он расправил плечи и скрестил руки на широченной груди. — В чем дело?

— Я принял решение.

Усилием воли я заставил себя смотреть ему в глаза.

— О чем?

Прежде чем ответить ему, я выпрямился во весь свой рост. К тому времени во мне было уже шесть футов и два дюйма, и я наконец был одного роста с ним. В глубине души я надеялся, что, если стану отстаивать свое право на выбор жизненного пути, отец, возможно, проникнется ко мне уважением. Разве не он всегда говорил мне «будь мужчиной»? Я судорожно глотнул и продолжил:

— Я хочу учиться на парамедика. И я не хочу быть пожарным.

Я затаил дыхание в ожидании его ответа. Я надеялся, что он признает, что я выбираю важную и благородную профессию, пусть даже и не ту, которую он хотел. Я не мог сформулировать свою мысль о том, что я хотел отличаться от него, но в то же время мечтал, чтобы он мной гордился.

Отец очень долго молчал, не сводя с меня своих ничего не выражающих зеленых глаз.

— Ты хочешь всю оставшуюся жизнь получать пятнадцать долларов в час, сынок? — сказал он наконец. — И на это будешь содержать семью?

Работая парамедиком, я стал зарабатывать гораздо больше этого, но в тот момент презрение отца задело меня за живое. И в то же время оно еще больше побудило меня доказать, что я могу добиться успеха, даже не становясь таким, как он.

— Лейла, золотце, — сказал теперь мой отец. — Почему бы тебе не принести мне еще пива? И какой-нибудь еды?

Он поднял пустую бутылку и потряс ею. Она улыбнулась, взяла банку и поднялась. Когда она повернулась, отец смачно шлепнул ее по заду, и этот шлепок был таким громким, что люди, стоявшие поблизости, обернулись.

— Эта женщина — настоящая дикая кошка, — сказал отец вполголоса, когда она отошла от нас. — Лучший минет, который когда-либо у меня был.

— Господи, отец, — возмутился я. — Не рассказывай мне про это дерьмо.

— Что? — ухмыльнулся он. — Твои нежные уши не в силах такое выдержать?

Я уставился на него, но промолчал. Проще было не отвечать.

— Эмбер вот нашла себе женишка, — продолжал он как ни в чем не бывало.

— Да.

Он снова понизил голос:

— Ты когда-нибудь покрывал эту сучку? Вы двое проводили вместе много времени.

— Заткнись! — повысил голос я. И это слово вырвалось у меня с шипением. — Заткнись немедленно. Ты меня понял?

Я огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что его никто не слышал. И был рад убедиться, что никто не смотрел на нас. Лейла стояла у стола с закусками, держа в руке зубочистку с нанизанными на нее крохотными кусочками сыра. Потом она положила еще кое-какую еду на тарелку.

— Да ладно! — сказал отец, подняв вверх руки, словно сдаваясь. — Не заводись. Я просто шутил.

— Это было не смешно, — возразил я.

Мое лицо горело, а грудь снова сдавило, как в это утро, перед моей пробежкой.