Главный врач - Тихон Антонович Пантюшенко

от позора? Совет постановил обязать главных врачей сельских больниц улучшить качество профилактических обследований населения. Ребеко понимал, что в принятом решении много формализма. Не первый раз принимаются такие решения, и в каждом из них: «улучшить качество», «коренным образом пересмотреть». Нет, чтобы что-то переменилось, нужны не слова, а конкретное дело. Дело… Эх, где ты, моя молодость? Надеялся, что Корзун поможет. Он и молод, и опыт уже есть. Нет, не та закваска. Не может даже навести порядок в районной больнице, а что уж говорить о диспансеризации. Где выход? Не идти же, в самом деле, в райком партии: все, выдохся, ищите замену. Да там его на смех поднимут, спросят: «Вы что, Яков Матвеевич, первый год на руководящей работе? Не знаете, что одна из обязанностей руководителя — забота о резервах? Кто ваш заместитель?» — «Корзун, Иван Валерьянович». — «Так в чем дело? Почему вы предлагаете искать замену, если она у вас есть?» А Яков Матвеевич против совести идти не может. Он должен сказать прямо: «Иван Валерьянович не может быть главврачом. Нет у него этой самой жилки». Первый, конечно, найдет, что сказать: «Медицина — дело такое: в ней первое слово — за специалистами». Яков Матвеевич не заметил, как опустились веки. Перед ним возник образ первого секретаря райкома Федора Васильевича Балика. Тот почему-то погрозил пальцем и сказал: «Так-то, товарищ Ребеко». И в этот момент раздался резкий телефонный звонок. Ребеко подскочил от неожиданности, настроился бежать к столу, но потом, как бы устыдившись, порыва, неторопливо подошел к аппарату, снял трубку:

— Ребеко слушает.

— Яков Матвеевич?

— Да, Федор Васильевич, — узнав по голосу Балика, ответил Ребеко.

— Не помешал?

— А вы разве можете помешать?

— Дело есть, Яков Матвеевич. Не могли бы вы подъехать в райком?

— Хорошо, сейчас еду.

Зачем первому понадобился Ребеко, да еще так срочно? Обычно вызывают через технического секретаря. А тут — сам.

…В кабинете Балик был один. Поздоровались, как добрые знакомые. Увидев на лице Ребеко выражение озабоченности, секретарь спросил:

— Что-нибудь случилось?

— Прославились мы, Федор Васильевич, можно сказать, на всю республику, — ответил Ребеко, доставая текст приказов по министерству. Яков Матвеевич давно взял себе за правило: чтобы ни случилось в районе по медицинской части, обо всем, если это не мелочь, информировать первого секретаря. Пока секретарь читал приказ, Ребеко осматривал знакомую ему обстановку кабинета.

— Что решили с Норейко? — спросил Балик.

— Что решили? Ничего пока не решили. Где взять человека? С улицы?

— Насколько я информирован, там у вас есть молодой врач из последнего выпуска.

— Есть. Титова Наталья Николаевна.

— Какое она производит впечатление?

— Грамотная, толковая. Но ей еще расти да расти.

— А вот ваше министерство придерживается иного мнения. Не далее как сегодня мне звонил начальник управления кадров министерства… — Балик заглянул в записную книжку, — Гордейчик Семен Борисович. Он настоятельно рекомендовал Титову.

— Уж очень молода, Федор Васильевич. Ей бы, как говорят, малость еще подрасти.

— Но вы же сами говорите, что грамотная, ищущая.

— Да все это верно. Но как представить себе вчерашнюю, можно сказать, студентку руководителем коллектива?

— Тогда кого, по-вашему, можно рекомендовать на эту должность?

— Не знаю, Федор Васильевич. Ей-богу, не знаю. Может, спросить в министерстве?

— Чудак человек, — засмеялся Балик. — Ну позвоним мы в министерство, скажем так, мол, и так. А нам ответят: «Так мы же рекомендовали Титову Наталью Николаевну. Что же вы еще хотите?»

— Просто не придумаю, что и ответить.

— Скажу вам больше, Яков Матвеевич. Гордейчик рассказал мне, что он предлагал Титовой должность главврача Поречской больницы еще при распределении.

— Это я знаю. Не верхоглядка.

— То-то же, что не верхоглядка.

— Если бы она была чуть постарше.

— Яков Матвеевич, уверяю вас, что этот недостаток она изживет. Это для нас с вами существует проблема возраста. А если честно, — перейдя на шепот, заговорщицки добавил секретарь, — то проблема трудно разрешимая.

— Пожалуй, что так, — засмеялся Ребеко. — Только как подумаю, в какое пекло толкаем девчонку…

— О чем вы говорите, Яков Матвеевич?

— Эта Норейко съест ее.

— А мы зачем? Точнее, вы зачем? С вашей стороны будет не по-отцовски, если не станете защищать эту девчонку.

— Да уж придется.

— Значит, договорились. Отдавайте приказ, и дело с концом. За этим, собственно, я и пригласил вас.

Взглянув на часы, Ребеко решил ехать прямо домой. Жена, Дарья Сидоровна, в последнее время часто упрекала его: вовсе не думает о своем здоровье. Ну кто в его годы так изнуряет себя? Как уедет с утра, так и пропал до поздней ночи. Она обед приготовит, а есть некому. Внучка, Настенька, не в счет. Какой из нее едок? А присмотр нужен. С ее папы-мамы какой спрос? Оба на работе. Дочь прибежит в воскресенье вечером: «Вот, мама, твоя любимая внучка. А я побежала». Любимая-то любимая, да и ей, старухе, надо когда-нибудь отдохнуть. Бывает, приедет поздно домой Яков Матвеевич, приведет себя в порядок, сядет за стол и скажет: «Давай, мать, что-нибудь перекусить». Дарья Сидоровна поставит на стол тарелку с едой, сама сядет, подпершись рукой, и смотрит, как Яков Матвеевич уплетает за обе щеки. Настенька давно уже спит. «Ты хоть видишь когда-нибудь свою внучку? — спросит Дарья Сидоровна. — Или, как и ее отец, только по большим праздникам?» — «Вот скоро пойду на пенсию, — ответит Яков Матвеевич, — тогда у меня только и дел будет, что заниматься с внучкой».

Когда он ступил на порог, Дарья Сидоровна даже руками всплеснула:

— Неужели совсем? Или опять уйдешь?

— Нет, сегодня я с внучкой.

У Настеньки — собственное хозяйство. В свой уголок она тащит все, что может оказаться пригодным для игр. С дедовым фонендоскопом не расстается и время от времени «выслушивает» сердце бабы Даши.

— Ну, как мы вели себя? — подхватил Настеньку под мышки и, слегка подбросив, спросил Яков Матвеевич.

— Я слушалась бабу Дашу.

— Умница…

В этот вечер дед побывал и добрым сказочником, и санитарной машиной, и больным — Настенька ставила ему банки. Потом, засыпая, малышка передала его бабушке.

Дарья Сидоровна, как водится, была в курсе всех медицинских дел в районе. Сама она никогда и ни о чем не расспрашивала мужа. Тот сам помолчит-помолчит да и начнет рассказывать о своих делах. Не просто излагать новости, а как бы рассуждать вслух. Бывает, Дарья Сидоровна с ним в спор вступит. В этом, надо сказать, особенно нуждался Яков Матвеевич. Спорить с Дарьей Сидоровной — все равно что рассуждать с самим собой. В споре можно проверить свою правоту. Взять ту же историю с инфекционной желтухой, Яков Матвеевич вернулся из поездки в Поречскую