Когда под ногами бездна - Деннис Лихэйн

У нее было ощущение, будто теплая рука обняла ее за шею: можно положить голову на сильное мужское плечо и закрыть глаза. Возможно, после той сумбурной встречи возле Атенеума она судила Брайана слишком строго. Возможно, момент оказался неудачным – он торопился завершить сделку с Джеком Ахерном, антикваром из Женевы. Рейчел не видела связи между лесоматериалами и антиквариатом, но она плохо разбиралась в финансовых проблемах. Вдруг Джек Ахерн – это инвестор? Да, Брайан вел себя немного странно и нервничал. А что, человек не может вести себя немного странно и нервничать?

«Почему Вы не на Гаити? Вы нужны там».

Брайан все понял, хотя они не встречались несколько лет и редко обменивались электронными письмами. Он уловил, как важно для Рейчел быть там.

Все остальное было как по заказу – как пицца, доставленная из магазина. Полчаса спустя Себастьян пришел с работы и сказал:

– Они снова посылают тебя.

– Куда?

Он взял пластиковую бутылку с водой из холодильника, приложил ее к виску и закрыл глаза.

– У тебя есть контакты. Думаю, ты знаешь всю тамошнюю кухню.

– На Гаити? Меня посылают на Гаити?

Он открыл глаза, продолжая массировать висок бутылкой.

– На Гаити, на Гаити.

Рейчел знала, что Себастьян считает поездку на Гаити причиной ее карьерных неудач, хотя напрямую он этого не говорил. А ее неудачу он считал причиной того, что застопорилось его собственное продвижение по служебной лестнице. И поэтому слово «Гаити» прозвучало в его устах как непристойность.

– Когда?

Рейчел словно проснулась, проспав всю ночь, хотя совсем не ложилась. Кровь ее закипела.

– Клей сказал, не позднее чем завтра. Надеюсь, тебе не надо напоминать, что запороть это задание нельзя.

– Это ты так меня напутствуешь?

– Это я так тебя напутствую, – ответил он устало.

Она могла бы много чего сказать, но предпочла не затевать пререканий и вместо этого произнесла:

– Я буду скучать без тебя.

Ей хотелось немедленно броситься в аэропорт.

– Я тоже, – отозвался Себастьян, разглядывая нутро холодильника.

Снова Гаити. Снова зной, исковерканные здания, царящее повсюду отчаяние бессилия. То же ошеломленное выражение на лицах. Или гнев, или страх и голод. Но в основном недоумение. На каждом из них, казалось, читался вопрос: «Неужели все это – страдания ради страданий?»

Направляясь к больнице Шоскаль, расположенной в трущобах пригорода Сите-Солей, чтобы встретиться там со съемочной группой и сделать свой первый репортаж, Рейчел проходила по таким бедным кварталам, что трудно было понять, всегда они так выглядят или это последствия землетрясения. Вдоль улиц были вывешены фотографии – на разбитых фонарных столбах, вышках неработающих линий электропередачи и низких стенах. Порой это были снимки погибших, но в большинстве случаев – пропавших без вести. Как правило, они сопровождались вопросом-мольбой: «Èske ou te wè m?»

«Вы со мной не встречались?»

Нет, Рейчел не встречалась. Хотя – кто знает? Может быть, лицо мужчины средних лет на фотографии соответствовало одному из тел, которые она видела на развалинах церкви или на автостоянке больницы. Так или иначе, мужчина исчез и теперь уже вряд ли найдется.

Рейчел поднялась на небольшой холм. До самого горизонта тянулись трущобы: россыпь хижин из стальных конструкций и шлакоблоков, выжженных солнцем до одноцветной массы. Мимо проехал на грязном велосипеде мальчик лет одиннадцати-двенадцати с автоматической винтовкой за спиной. Он оглянулся на Рейчел, и она вспомнила, что этот район называют бандитским. Тут правили боги воинственных стычек за главенство над территорией. Питание сюда не поступало, а оружие – запросто. Не стоило разгуливать здесь в одиночестве, без танковых частей прикрытия и поддержки с воздуха.

Но она не испытывала страха. Как и вообще никаких чувств. Все чувства были вытоптаны.

Так ей казалось, по крайней мере.

«Вы со мной не встречались?»

«Нет, я не встречалась. Никто не встречался. И не встретится. Даже если твоя жизнь была богата событиями, это не имеет значения. Ты исчезаешь в момент рождения».

В таком настроении она прибыла на маленькую площадь перед больницей. Дальше последовала сцена, в которой был лишь один положительный момент: ее передала в прямом эфире только местная, бостонская сеть. «Большая шестерка» позже собиралась решить, надо использовать этот материал или нет. «Малая шестерка», однако, надеялась, что такая животрепещущая сцена возродит интерес телезрителей к теме, которая, как подозревали, стала вызывать у них усталость из-за обилия «чернухи».

Итак, Рейчел стояла перед больницей Шоскаль. Солнце выскользнуло из-за скопления черных туч прямо у нее над головой и принялось выжигать все подряд. Грант, надежда и опора «Малой шестерки», казался почему-то вдвое тупее обычного, когда Рейчел передавала ему информацию по международному каналу.

Она скороговоркой излагала факты: тридцать два подтвержденных случая холеры в больнице у нее за спиной; вызванное ураганом наводнение способствует распространению эпидемии по всей стране и затрудняет работу спасательных команд; положение ухудшается с каждым днем. Сите-Солей распростерся перед ними наподобие жертвы, принесенной богу солнца, и Рейчел вдруг почувствовала, как что-то отрывается от нее. Это было нечто внутреннее, не затронутое окружающим миром – возможно, часть души, – но жара и всеобщая разруха набросились на нее и поглотили. А на освободившемся месте, в самой середине груди, расправил свои крылья воробей. И без всякого предупреждения стал бить крыльями, бить изо всех сил.

– Прошу прощения, Рейчел… – говорил Грант ей в ухо. – Рейчел! Рэ-че-ел!..

Зачем он твердит ее имя?

– Да, Грант?

– Рейчел, ты меня слышишь?

Она изо всех сил старалась не сжимать зубы.

– Да-да.

– У тебя нет данных, сколько человек заразились этой смертельной болезнью? Сколько больных?

Вопрос показался ей нелепым. Что значит «сколько больных»?

– Мы все больны.

– Что-что? – не понял Грант.

– Мы все больны, – повторила она. Слова выползали изо рта, как ей показалось, вязкой лентой.

– Ты хочешь сказать, что ты и другие сотрудники Шестого канала тоже заболели холерой?

– Что? Нет, конечно.

Дэнни Маротта отнял глаз от окуляра и вопросительно посмотрел на нее: «Ты в порядке?» К нему подошла Видди. Ее грациозная походка не соответствовала ни юному возрасту, ни пятнам крови на ее платье, ни улыбке, которая не играла на губах, а была, казалось, врезана в горло.