Мой личный сорт Бонда - Юлия Николаева

– Только никому не говори.

На мгновенье, увидев его сосредоточенное лицо, я и сама напряглась, пока не поняла, что он просто надо мной издевается. Я посмотрела укоризненно, он усмехнулся.

– Стоять на обочине не самая умная мысль. Предлагаю отправиться в другое место.

– Куда?

– Ко мне домой, – он начал движение, я на мгновенье замерла. Вот так сразу? Он повернул голову и снова усмехнулся, – брось, ты же умный человек.

Заявление было сомнительным даже для меня, но я последовала за ним. Может, потому, что как раз не особенно умна?

– А куда конкретно мы идем? – Поинтересовалась я через пару минут, когда мы свернули во дворы и стали ловко лавировать среди домов, сокращая таким образом дорогу.

– Не будь такой стремительной. Всему свое время.

Он вдруг улыбнулся, широко и добро, и сразу стал похож на подростка, по крайней мере, что-то неуловимо изменилось в его лице и взгляде. Он вообще во многом напоминал подростка не только внешне, но и повадками. Шел он, слегка пружиня, и как-то рассеянно, размахивая руками. Я подумала, как мы выглядим со стороны: прилично одетая девушка и грязный бродяга. Не хватало еще только, чтобы нас кто-нибудь приметил.

– Тебе не о чем волноваться, – словно прочитал он мои мысли, – во-первых, мы не настолько привлекаем внимание, как тебе кажется, а во-вторых, мы практически пришли.

Сделав еще пару поворотов, мы оказались в переулке Пирогова. Он был маленький и достаточно узкий, потому стоянка тут была запрещена. Сам переулок представлял собой, скорее, отросток от улицы Маяковского. Протяженность его составляла метров триста, в конце он упирался в забор, окружающий частную парковку. В свое время здесь стояли небольшие одноэтажные домики на две семьи, в которых жили рабочие. В девяностые те, кто оказался поумнее, выкупили эти дома в собственность за копейки. Оставшиеся со временем тоже были раскуплены, снесены, и на их месте построили таунхаусы. Таким образом, в центре города образовался маленький тихий оазис, частные владельцы построили себе особняки, и переулок стал напоминать так называемую американскую мечту. Простым смертным в переулке Пирогова делать было нечего, его даже насквозь нельзя было пересечь, потому залетных гостей здесь не наблюдалось. Высказывать свое удивление по поводу места жительства моего нового знакомого я не стала, решив для начала удостовериться, что мы войдем в дом, а не полезем, например, через забор парковки.

Однако опасения не подтвердились, мой Бонд пересек дорогу и явно направлялся в сторону дома, находящегося примерно в центре переулка. Дом был двухэтажным, отделан в английском стиле. Не успела я и рта открыть, как мы оказались на крыльце, он нажал на звонок, и почти сразу дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти на вид, худощавая, с красиво уложенными волосами, одетая в простое платье серого цвета длиной до икр. На талии оно было подтянуто ремешком, а к низу расклешалось. Я так и застыла, не зная, что сказать, женщина, оглядев нас обоих критическим взглядом, решила, что говорить нечего, и, слегка покачав головой, удалилась от двери.

– Кто это? – Шепнула я, но этот вопрос почти сразу отодвинулся на второй план, потому что я открыла рот от удивления. Дом был первоклассно отделан. Широкий холл, в котором мы сейчас находились, плавно переходил в гостиную, сбоку шла лестница на второй этаж, покрытая ковром. Мебель была выбрана по высшему разряду: стильно и не вычурно, эдакое сочетание современности с традициями прошлого, которое не резало глаз, а неуловимо сливалось в одну картину, заставляющую застывать с открытым ртом. Мой товарищ никак не отреагировал ни на мой вопрос, ни на реакцию, просто поманил наверх, мы поднялись на несколько ступенек, когда откуда-то снова появилась женщина и окликнула нас:

– Есть будете?

– Позже, – отозвался Бонд, поднимаясь дальше. Второй этаж ничуть не уступал перовому, что было заметно даже по коридору. Мы прошли до одной из дверей, он открыл ее и торжественно сказал:

– Прошу.

Я ступила в комнату и снова обалдела. Это явно был кабинет, оформленный примерно в том же стиле, что и весь дом. В стене напротив двери был камин, рядом с ним расположились два кресла с маленьким столиком между ними, а перед ним стоял еще один столик, с одной стороны его было маленькое кресло, а с другой кресло-качалка. Справа от камина, у окна, стоял небольшой столик, к которому была прислонена гитара. У стены напротив расположился здоровый письменный стол, рядом еще один небольшой, над которым висело множество полочек. В угол за дверью влез диван. Даже этого вполне хватало, чтобы застыть в удивлении, но то, что по-настоящему поражало, так это безграничный, но каким-то образом гармоничный хаос. Столы были завалены бумагами, статуэтками, различными предметами, газетами, книгами. И это только то, что бросилось в глаза при быстром осмотре. Комната была хоть и просторной, но заставленной чуть ли ни вплотную, так что казалось, чтобы пройти к камину, нужно будет проявить изрядное мастерство. Однако мой знакомец спокойно прошел к креслу у камина и уселся в него, кивком предложив мне разместиться напротив. Я осторожно прошла по комнате и уселась.

– Впечатляет, – тут же сказала ему, – честно сказать… – я даже не знала, что сказать, потому снова повторилась, – впечатляет.

– Впечатления бывают обманчивы, – махнул он рукой, согнув ногу в колене и положив ее на другую. Потом, оглянувшись, потянулся и вытащил из-под каких-то бумаг пачку сигарет.

– Куришь? – Спросил меня. Я покачала головой.

– Я не причиню тебе неудобств?

– Кури на здоровье.

Усмехнувшись, он закурил, а я продолжила пялиться, теперь уже на него. Определенно, этот человек представлял собой нечто странное, и я никак не могла разгадать его. Сейчас его манеры стали совсем другими, однако расслабленность и подростковая размашистость остались при нем. Голос у него был с легким акцентом, словно он приехал с юга, однако произношение правильное. Говорил он негромко, с небольшими паузами, обусловленными не мыслями о том, что дальше сказать, а рассматриванием собеседника или обстановки вокруг. По крайней мере, такой вывод я сделала после разговора. Сейчас же я просто пыталась понять, что за человек передо мной.

– Это твой дом? – Спросила его. Он усмехнулся, выдыхая дым, щурясь и глядя на меня через него.

– Вроде того. Он принадлежит той женщине, что встретила нас внизу. Кроме меня у нее больше никого нет, так что мы коротаем время вместе. Я, так сказать, зарабатываю деньги, а она следит за домом и кормит меня. Характер у нее сложный, но повар она прекрасный.

Я еще раз обвела комнату взглядом. Все происходящее оставляло в моей голове странный осадок, что я где-то это уже видела. Мой собеседник, словно почувствовав направление мысли, вдруг наклонился через столик и тихо сказал:

– Иногда стоит признать, как мало мы знаем о нашем мире. – Я уставилась на него, он продолжал, его темные глаза смотрели на меня, а перед ними струился легкий дымок сигареты. – Что есть реальность? Что есть жизнь и смерть? Может быть, умирая, мы возвращаемся в какую-то точку своей жизни, которая стала для нас поворотной, чтобы все исправить? Или мы просто обрывки сна, который смотрит наша душа, душа Бога? И не потому ли тебя посещает чувство, что ты уже жила жизнью, похожей на эту? Сменилось время, но декорации, как насмешка над временем и пространством, остались теми же. Вспомни. – Он смотрел мне в глаза, и я словно оцепенела, мне стало казаться, что где-то на периферии сознания кружатся картины. Этот кабинет, этот дом, женщина внизу… Но не успела я ухватиться за них, как он резко выпрямился и откинулся на спинку кресла. Оцепенение тут же рассеялось, мы снова сидели в кабинете, напротив меня странный худощавый парень курил сигарету, улыбаясь кончиками губ и разглядывая меня.