Наваждение - Глория Даймонд

Квентин жестом подозвал ее поближе.

— Эвелин, познакомьтесь — это старый Уильям Хоун, мой друг. Его все зовут Билли.

— Здравствуйте, — сказала она, поправляя складки на платье куклы, которую несла с подчеркнутым безразличием. Потом улыбнулась и спросила: — Это ваших рук дело?

Старик лезвием устрашающего на вид ножа приподнял свою мягкую шляпу.

— Да, мэм. Если ты ловко обращаешься с ножом, веселее коротать дождливые вечера. Понимаете, о чем я?

— Вполне. — Старик просто очаровал ее. Эвелин пожала протянутую ей руку. Она посмотрела на фигурки, стоявшие в большом количестве на прилавке, вначале из вежливости, но, приглядевшись, поняла, что каждая из них произведение искусства. Медведи, зайцы, олени и драконы… Много драконов… Все они были искусно вырезаны, но каждая фигурка отличалась особым обаянием, какое присуще только изделиям ручной работы.

Эвелин взяла в руку деревянного котенка.

— Ваши работы просто восхитительны, — искренне сказала она. — У вас настоящий талант.

— Да, верно. — Его голос звучал грубо, но белые зубы сверкнули в веселой улыбке. Кончиком ножа он указал на Квентина. — Эта девушка мне нравится. Нравится гораздо больше… У нее есть вкус. Значит, ты наконец-то нашел себе подружку?

— А откуда ты знаешь, что у нее есть вкус? — Квентин с подчеркнутым безразличием проигнорировал последний вопрос. Эвелин не отводила глаз от резных фигурок, сгорая от любопытства. Нравится больше… чем кто? Но Квентин явно не собирался просвещать ее на этот счет. — Может, она просто хорошо воспитана и потому вежлива.

Билли что-то неодобрительно проворчал и повернулся к Эвелин.

— Я знаю этот парня еще с тех времен, когда он был таким же маленьким, как ваша кукла. Он всегда отличался ослиным упрямством.

Эвелин бросила на Квентина беглый взгляд.

— Правда?

— Ага. — Билли подался вперед и стал раскачиваться на передних ножках стула. — Я и его учил вырезать, но он для этого слишком своенравный, черт его возьми. А руки у него хорошие.

Эвелин с трудом подавила желание посмотреть на руки Квентина, для чего ей понадобилось большое усилие. Она сжала в пальцах резной нож для бумаг и заинтересованно посмотрела на Билли. Ей действительно хотелось узнать больше.

— Руки у него хорошие, это верно, да уж больно он упрямый и гордый, — продолжал старик. — Знаете, у каждого кусочка дерева своя судьба. Вот смотрите. — Он взял с прилавка деревянную звезду. — Этому была судьба стать звездой. Так уж он был устроен. Но вот, к примеру, чего-то неохота мне вырезать звезду или продать трудно. Вы, может, слыхали, что туристы больше любят покупать разных животных. — Билли с усталым недовольством посмотрел на звезду. — Но, задумай я сделать из этого куска корову, все равно добра не выйдет. Потому что должна-то была быть звезда. Вам понятно?

Эвелин улыбнулась.

— Думаю, понятно, — ответила она и заметила, что Квентин притих. Он злится? Или просто слушает?

— Ну так-то… И вся беда этого парня с гонором была в том, что он все время хотел что-то навязать дереву. Он был не то что капризный, просто слишком любил командовать. Он не мог подчиниться дереву, понимаете? Если уж он хотел корову, то и начинал вырезать ее. Заставлял это дерево стать коровой. Может, получалось и похоже, но чертовски никудышная выходила корова. А все потому, что должна-то была быть звезда.

Эвелин вздохнула, она чувствовала, что Квентин весь напрягся. Похоже, Билли сказал нечто большее, чем мог понять посторонний, в том числе и она.

— Сами посудите, — продолжал Билли. Он смотрел на Эвелин, но она понимала, что говорит он с Квентином. — Тому, чтобы понять, что из чего может получиться, нужно учиться. Есть для этого два способа. Можно прожить свою жизнь и состариться, как я. Или набивать себе шишки каждый раз, как попадается бугорок. Квентин тогда был слишком молодой и бугорков еще в жизни не видывал. Его дорога была асфальтом вымощена, гладкая как стекло.

Наконец Эвелин решилась поднять глаза на Квентина. Она поразилась, заметив, как вытянулось и помрачнело его лицо, а под глазами пролегли темные тени. Билли тоже посмотрел на него со смешанным чувством любопытства и сострадания.

— Но, сдается мне, дай я тебе сегодня кусок красного дерева, ты уже повел бы себя по-другому, верно, сынок?

Квентин медленно покачал головой, взял с прилавка фигурку дракона и повертел в руке.

— Не знаю, Билли. Правда, не знаю. Но я бы попытался.

— Я слыхал о Талберте, — продолжал Билли, явно не считая, что меняет тему разговора. — Чертовски жаль его. Хороший был мальчик. — Билли посмотрел на дракона в руке Квентина. — Хотя нет, он был уже не мальчик, верно? Слыхал я, что у него осталась вдова и скоро будет ребенок.

Квентин ничего не ответил, его взгляд не отрывался от дракона, которого он ритмично крутил в пальцах. Эвелин не видела его лица, но заметила, что на его виске пульсирует жилка. Она решила нарушить ставшее невыносимым молчание.

— Да, это правда, Билли, — сказала она. — Талберт и Конни поженились за два месяца до его смерти. И через пару месяцев родится ребенок. — Она бросила беглый взгляд на Квентина, но тот не поднял глаз. — Я двоюродная сестра Конни, поэтому я здесь.

Билли улыбнулся.

— И хорошо, что вы здесь. — Он повысил голос, словно Квентин был глуховат. — А ты разве не рад, что она здесь, сынок? В этой леди есть покой. Ты меня понимаешь? А тебе сейчас его не хватает.

Глаза Квентина и Эвелин встретились. Они оба смотрели скептически. Покой? Эвелин вдруг ощутила неуемное желание рассмеяться и почувствовала, что Квентин испытывает то же самое. В первый раз с момента их встречи они в чем-то были едины. И все из-за крестьянской мудрости Билли.

Старик перехватил взгляды, недоверчивые и насмешливые, которыми они обменялись, и рассердился.

— Я не хочу сказать, что ей спокойно с тобой, балбес ты этакий. У нее внутри покой. С тобой никому не будет спокойно, пока ты сам во всем не разберешься. — Билли нетерпеливо и резко подтолкнул локтем Квентина. — А теперь слезай с моего прилавка, освободи место для тех, кто готов платить. Пойди накорми чем-нибудь свою леди. А дракона можешь взять себе. Он мне никогда не нравился. Я не понял дерево. Наверное, тому куску была судьба стать ослом.

Потом они шли по аллее багряных кленов и молчали. Где-то вдали позвякивали цимбалы, и Эвелин показалось, что она узнает мелодию. Может, стоит спросить Квентина, что это за песня, чтобы разрушить магию слов Уильяма Хоуна. Эвелин открыла было рот, но вначале взглянула на Квентина. Он шел, сунув руки глубоко в карманы и ссутулившись. Она передумала спрашивать. Конечно, она не знает истории отношений двух братьев, но, по намекам Билли, поняла, что для Квентина они складывались непросто.

Эвелин отвела взгляд. Она не хотела ни в малейшей степени быть назойливой. Если ему нужно время подумать, она не против. Ее не пугают паузы.