Куколка - Лесли Пирс

При сложившихся обстоятельствах станет ли ее мать сообщать в полицию о том, кто на самом деле убил Милли? Возможно, но это еще не означает, что полиция знает, где искать преступника. Девочка скосила глаза и, глядя на профиль своего похитителя, подумала, что понимает, почему его прозвали Ястребом — за его крючковатый, словно клюв, нос. Она подозревала, что он получил свое прозвище не только из-за носа, а, вероятно, и за ту быстроту и беспощадность, с которыми набрасывался на свою добычу.

Они все ехали и ехали. Бэлль замерзла. Она подумала, что может умереть раньше, чем они надумают ее убить. Все звуки Лондона давным-давно затихли, и девочка слышала только стук лошадиных копыт и скрип колес экипажа — больше ничего. Создавалось впечатление, что они ехали всю ночь, но это оказалось не так — Кент вытащил карманные часы и сказал своему сообщнику, что они должны прибыть на место к девяти вечера.

Бэлль понятия не имела, в скольких километрах от Лондона находится какой-нибудь город. Но даже если бы она знала это, она не смогла бы рассчитать, какое расстояние за четыре с половиной часа способна преодолеть четверка лошадей.

Девочка так испугалась, что не ощущала голода. Она промерзла насквозь и отчаянно хотела помочиться. Однако Бэлль не рискнула даже заикнуться об этом — а вдруг это станет для ее похитителей предлогом убить ее и вышвырнуть из экипажа.

Чуть позже Кент поднял занавески на окне и посмотрел на улицу. Бэлль не разглядела ничего, кроме чернильной темноты — ни одного проблеска света, свидетельствующего о том, что они проезжают мимо домов. Но сам Кент, похоже, прекрасно ориентировался на местности — несколько минут спустя экипаж немного притормозил, резко повернул налево и, судя по грохоту, поехал по камням.

Всю дорогу Бэлль боролась с искушением спросить, что они собираются с ней сделать, но была слишком напугана, чтобы разговаривать. Возможно, лучше молчать; Кент может ударить ее, если она станет им докучать.

— Мне нужно на улицу, — наконец в отчаянии выдохнула она.

Девочка не знала, как леди должны ставить в известность мужчин о том, что они хотят в туалет. Дома девушки говорили «писать», но Мог утверждала, что так приличным дамам выражаться не пристало.

— Мы скоро приедем, — резко ответил Кент.

Пять минут спустя извозчик осадил лошадей. Первым выбрался похожий на цыгана сообщник и жестом поманил Бэлль — она следующая. Веревка между ее ногами была не слишком длинной — девочка не смогла бы самостоятельно выйти из экипажа, но он протянул руки, обхватил ее за талию и поставил на землю.

Земля была присыпана снегом, сверкающим в свете фонарей экипажа. За пределами маленького кружка золотистого света было слишком темно, чтобы можно было разглядеть окрестности, но Бэлль догадалась, что они на ферме — нестерпимо воняло навозом. Дом казался очень старым. Фонарь горел только у входной двери.

Бэлль слышала, как Кент тихонько о чем-то говорит с извозчиком. Цыган взял ее за руку, и она, прихрамывая, потащилась за ним в дом.

Дверь оказалась открытой, достаточно было толкнуть ее, чтобы войти.

Внутри была кромешная тьма. Мужчина несколько мгновений двигался на ощупь, что-то бормоча себе под нос. Но потом он чиркнул спичкой, зажег свечу, и Бэлль увидела, что они стоят в широкой прихожей с каменным полом.

Было очевидно, что мужчина прекрасно ориентируется в доме — даже в сумраке, при свете одной свечи, он нашел керосинку и зажег ее. Неожиданно стало довольно светло. Бэлль увидела перед собой массивную дубовую лестницу и несколько дверей по обе стороны коридора. Девочке показалось, что этот дом принадлежит богатому человеку, но затхлый воздух и толстый слой пыли на огромном буфете свидетельствовали о том, что здесь уже давно царит запустение.

Бэлль уже открыла рот, чтобы спросить у цыгана, можно ли ей сходить в туалет, как в дом вошел Кент. За его спиной послышался стук колес отъезжающего экипажа.

— Идем в кухню, — сказал цыган. — Тэд должен был затопить печь и оставить нам что-нибудь поесть.

Он взял керосиновую лампу и понес ее по коридору мимо каких-то мрачных картин с изображением лошадей. Бэлль ничего не оставалось, как последовать за ним.

В кухне было тепло и аппетитно пахло супом или рагу, но при этом было очень грязно. На столе, стоящем посреди кухни, лежала буханка хлеба, а вкусный запах, скорее всего, исходил от почерневшего котелка, стоявшего на плите.

Девочка набралась храбрости и снова попросилась в туалет. Кент кивнул и велел цыгану развязать ей руки, а ноги оставить связанными, и проводить на улицу.

Бэлль еще никогда не доводилось посещать уборную, в которой бы так сильно воняло. Там было темно, хоть глаз выколи, снаружи расхаживал цыган, поэтому засиживаться она не стала. Он быстро потянул ее назад в дом, но руки связывать не стал.

Кент положил рагу в три тарелки и поставил их на стол, подтолкнув порцию поменьше Бэлль. Потом налил два бокала вина — себе и своему подельнику, а Бэлль — стакан воды.

Сперва девочка была слишком напугана и не могла есть, но потом осторожно попробовала рагу. Она поняла, что оно не очень вкусное, поскольку мясо было слишком жирным, но все равно заставила себя поесть; если она не насытится этим блюдом, то по крайней мере согреется.

Мужчины ели молча, но время от времени Бэлль чувствовала на себе их взгляды. Они переглядывались между собой, как будто заключали молчаливый договор. Мучительно было не знать, что ее ждет. В глубине души она надеялась, что они не стали бы ее кормить, если бы собирались убить. Пристальные взгляды цыгана могли означать, что он собирается с ней поразвлечься. Это предположение было хуже смерти. Внутри у Бэлль опять все сжалось. Она покрылась липким пóтом и не смогла сдержать бегущих по щекам слез.

Глядя на Кента вблизи, Бэлль поняла, что он старше, чем ей показалось сначала: ему было около сорока, а возможно, и за сорок. Если бы не крючковатый нос, темные холодные глаза и зловещее выражение лица, его можно было бы назвать привлекательным. Он был невысок, не выше метра семидесяти, и довольно худощав, но казался очень сильным. Девочка вспомнила, как видела его раздетым, его крепкие ноги. У него были темные, поседевшие на висках волосы и черные усы — ничего выдающегося, но одежда на нем была добротной, а речь — правильной, отчего его жестокость пугала еще больше.

Бэлль не думала, что он хозяин этой фермы. Она догадывалась, что ферма принадлежит цыгану. Он упомянул об ужине и о человеке по имени Тэд, взял у Кента пальто и повесил его на дверь вместе со своим — так обычно поступают хозяева дома. К тому же в его речи сквозил деревенский акцент. За исключением потрепанного пальто, от которого пахло плесенью, все остальные его вещи были отличного качества и прекрасно сочетались между собой. Его сапоги, хотя и были в грязи, напоминали обувь элегантных господ с Регент-стрит. Бэлль решила, что, вероятно, он холостяк — судя по грязной кухне, в этом доме не было хозяйки. Девочка размышляла над тем, добрее ли он, чем Кент. Удастся ли ей растопить его сердце?