Мир Волкодава: Эпоха бедствий - Андрей Мартьянов

- Энарек! - слабым голосом позвал шад и откашлялся. Несколько холодных ночей и постоянное напряжение дали о себе знать в виде тяжелой простуды. Энарек, ты где?

- Господин? - Глава государственного совета, как всегда тихо, вынырнул из сумеречного полумрака. Выглядел он более чем бодро. - Что угодно царственному?

- Умоляю, не называй меня этим аррантским словом! Говори проще. - Даманхур поморщился и снова закашлялся. - Как думаешь, что мы видели ночью?

- Знамение? - пожал плечами Энарек. - Грозу? Необычное природное явление? Можно долго предполагать, царств... извини, повелитель.

- А вдобавок, - сварливо заметил шад, - сполохи пожара, хоть и небольшого, какие-то искры, кружащие над горизонтом... Мне это не нравится.

- Меддаи неприступен, - спокойно и участливо заметил дейвани. - Не потому, что его обороняют стены или великая армия. Неприступна божественная сила Предвечного, обитающая в Священном городе.

В том, что помянутая первейшим помощником шада божественная сила являла себя вскоре после полуночи, сомнений не оставалось: небо на полуночном восходе расцветилось лентами и кольцами зеленого огня, изредка вспыхивали изумрудные молнии... До Меддаи оставалось совсем немного - от силы четыре нардарские лиги, и любому становилось ясно: удивительное представление, развернувшееся в звездных небесах, происходит именно над городом Провозвестника. Но почему тогда многие заметили сполохи обычного огня, отчего охранников шада (да и его самого отчасти) в самый глубокий час ночи поразил неясный, но тревожащий страх? Почему над изрезанной песчаными волнами равниной Альбакана летел отдаленный волчий вой, причем не тоскливый, а радостный?

Даманхур уже собирался засыпать Энарека градом безответных вопросов, но дейвани первым нарушил молчание:

- Тебе не кажется. Повелитель, что, когда мы приедем в Меддаи, мудрейший аттали Касар эт-Убаийяд сам поведает обо всем? К чему терзаться горестными мыслями и пустыми измышлениями? Уверен, Меддаи по-прежнему стоит на месте, а над Золотым храмом возносятся благовонные курения, встречающие рассвет. Энарек как бы невзначай посмотрел влево, туда, где разгорался солнечный костер, прогоняя в сторону океана черноту ночи.

- Раз так, - Даманхур поискал в карманах халата шелковый платочек, но, не обнаружив, шумно высморкался на песок, - поднимаемся и едем. По-моему, эта ночь была самой холодной.

- Я тоже так считаю, - согласился управитель государства. - И холод бы какой-то... необычный.

Послышались резкие приказы десятников, установленные на ночь шатры были свернуты, несколько разведчиков-джайдов ускакали вперед - смотреть за дорогой. Лошади вздрагивали и недовольно фыркали. Телохранители Даманхура, как всегда молча, выстроили конный круг, защищая повелителя. Неподалеку ехал с непреходяще мрачным выражением на лице Асверус Лаур, по-прежнему сохранявший высокий статус посла Нардарского конисата при особе шада. Даманхур полагал, что нардарец до сих пор не может прийти в себя после смерти брата, а саккаремцев сторонится потому, что они для него чужие, хоть и союзники.

Однако шад несколько заблуждался. Асверус переживал вовсе не из-за военных поражений Саккарема, да и гибель старшего брата Хенрика постепенно отходила в прошлое. К чему сожалеть о прошедшем? Следует думать о настоящем и будущем.

Таковые являлись во всей неприглядной красе. Даманхур доверял молодому посланнику кониса Юстиния и делился с ним большинством новостей: Междуречье почти полностью захвачено степняками, обитавшие в предгорьях Самоцветного кряжа племена изменили шаду, присоединившись ныне к войску Гурцата, война неумолимо движется на закат, армия Цурсога Разрушителя приостановилась всего в нескольких лигах от нардарской границы и готовится к вторжению в княжество, а затем дальше - в Вольные конисаты и Империю Нарлак. Отвлечь бесчисленные ту-мены мергейтов сможет только собранное в Дангаре войско.

"Первым делом, - размышлял Асверус, отбрасывая левой рукой светлые волосы со лба, - надо будет сказать отцу, чтобы увел все наше ополчение в горы, мергейты туда не сунутся, и вдобавок мы владеем множеством неприступных горных замков. Предстоит вывезти все продовольствие, скот, весь урожай, который успели собрать. И это надо проделать быстро - не пройдет двух седмиц, Цурсог двинется на Нардар, это ясно как день. Сейчас армия мергейтов отдыхает и собирает подкрепления изменников - интересно, чем Гурцат так прельстил саккаремских горцев и пастухов? А потом... Великий кениг Нарлака уверен в мощи своего войска. Если убедить его вступить в войну, дать решительную битву... И обязательно совместить наши действия с действиями наемной армии шада Даманхура. Тогда мы возьмем мергейтов в клещи с полуночи и полудня, загоним их через пустыню к закатному побережью океана и сбросим в волны! Главное - не дать степнякам отступить обратно в коренной Саккарем и Междуречье, в таком случае они будут терзать набегами Закат и Полночь еще долгие годы. Барсука невозможно вытащить из норы, а сам он будет появляться тогда, когда не ждут, и больно ранить, потому не давай ему уйти обратно".

Но для исполнения сих грандиозных замыслов Асверусу Лауру, одному из младших детей кониса, следовало вначале прибыть в Меддаи, дождаться результата переговоров Даманхура и правителя Белого города эт-Убаийяда, у которого шад хотел выпросить денег для дальнейшего ведения войны, и только потом явиться в Нардар, в замок своего отца. Дальше - хуже. Если разожженный Степью пожар перекинется на земли конисата, придется уговаривать заносчивого и гордого нарлакского кенига, отсылать посольства к вельхам и галирадцам (полуночные варвары являются варварами в чем угодно, но только не в военном деле, - войско у них отменное, хотя и небольшое). Грядет всеобщая война. Именно всеобщая, потому что в ее исходе заинтересованы арранты, жаждущие новых колоний, жрецы Толми - этим хочется распространить новую веру в Богов-Близнецов на все обитаемые земли, а война как нельзя более подготовит почву, на которой произрастут семена невиданной религии; может быть, влезут управители далеких и почти незнаемых государств с Закатного материка... Участие сегванов в будущей схватке можно не обсуждать: этот народ воинов, изгоняемый с полуночных островов наступающими ледяными горами, подыскивает себе новые места обитания на материке. Сегванов мало, но, как говорят, один такой воитель может запросто противостоять полудесятку мергейтов.

С другой стороны, завоевателям прежде всего необходимы плодородные и обширные равнины, мергейты вряд ли полезут в непроходимые леса на полуночи Нарлака и за Замковые горы, отделяющие владения великого нарлакского кенига от обширных и таинственных земель сольвеннов. Нынешний кнес Галирада крупнейшего поселения сольвеннов на берегу океана - отлично знает, что его земли защищены непроходимыми скалами, водой и глухими пущами. Он не захочет встревать в войну. А если и поможет, то немногим.

...Первые слабые лучи солнца коснулись зеленых тюрбанов саккаремских конников, Даманхур поприветствовал явление светила улыбкой и краткой благодарностью Атта-Хаджу, его неизменный немой слуга-мономатанец промычал что-то радостное (чернокожий замерз ночью куда сильнее всех остальных, но пожаловаться не мог, да и не хотел). Верблюды с поклажей, храня на мордах обычное снисходительно-презрительное выражение, поднимали ступнями вихри песчаной пыли. Идти до Меддаи оставалось совсем недолго - к полудню караван шада должен был миновать вход в город.