Королева из Прованса - Виктория Холт

Но Элеанора горько покачала головой:

– Не обманывайте меня, Генрих. Я все поняла. Вопрос давно решен. Я скажу своим девушкам, что поговорила с вами, но вы были непреклонны.

– Нет же! Вы ничего не поняли!

– Увы, поняла.

Элеанора с печальным видом поднялась. Король пытался заглянуть ей в лицо:

– Вам этого очень хочется, да?

– Больше, чем чего бы то ни было иного. Ах, как все было чудесно до этой минуты! Я с вами, я счастлива, я ваша королева. Теперь все будет иначе… Больше мне нечего вам сказать.

– Так нет же! – вскричал Генрих. – Они остаются. Обещаю вам! Любовь моя, они останутся с вами неразлучны.

Лицо Элеаноры просияло радостью, она бросилась мужу на шею.

– Осторожней! – охнул Генрих. – Вы задушите английского короля.

– О нет! Я утешу его, осыплю ласками и буду любить до скончания своих дней.

Так английская королева одержала свою первую победу.

Когда Элеанора сообщила дяде Гийому, что король обещал оставить при ней ее фрейлин из Прованса на сколь угодно долгий срок, епископ был поражен и одновременно восхищен.

– Вы несказанно удивили меня, – воскликнул он. – Это неслыханно!

Она рассмеялась.

– Генрих старается во всем мне угодить. Он говорит, что мне ни в чем не будет отказа.

– Мое дорогое дитя, в ваших руках огромная власть. Мы должны быть уверены, что вы пользуетесь ею должным образом.

– Разве до сих пор я что-нибудь делала не так?

– О, вы все делаете идеально. Вскоре вам предстоит еще раз проверить, достаточно ли велико ваше влияние.

– Да?

– Я желал бы остаться здесь, при дворе. Вы нуждаетесь во мне. Мы можем сделать столько полезного… для Прованса и Савойи. Наше семейство будет благословлять ваше имя, Элеанора.

– Я сделаю все, что смогу.

– Только представьте, как гордятся вами при дворе вашего батюшки. Вот и пришел конец их весьма скромному, даже бедному, существованию. Уверен, Генрих с удовольствием поможет своим родственникам. Смотрите, он даже отказался от приданого. И я знаю, он ничуть об этом не сожалеет. А среди наших родичей много тех, кто принес бы огромную пользу Англии. Например, ваш дядя Бонифас. Кто знает… Здесь открывается бесчисленное количество возможностей для человека, который знает, как ими воспользоваться. И мы должны ими воспользоваться, Элеанора.

– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах.

– Вы пока неплохо справлялись, дитя мое. Но это только начало. Если бы я мог здесь остаться… вдруг появится возможность… какой-нибудь высокий церковный пост.

– О дядюшка, это было бы чудесно.

– Да-да, так давайте посмотрим, что мы можем сделать. Не говорите пока с Генрихом о том, что я предпочел бы остаться. Может возникнуть противостояние. Но мы с вами вместе его преодолеем. Согласны?

Элеанора вспыхнула от удовольствия. Уговорить Генриха оставить при ней фрейлин оказалось совсем нетрудно. Конечно, высокий пост для дяди – более деликатный случай… но ей нравилось преодолевать трудности такого рода.

До чего же восхитительно, возбуждающе и радостно показывать всем и каждому, какую огромную власть она уже приобрела над мужем; но целью Элеаноры было еще больше увеличить свое влияние.

* * *

Генрих заметил, что жене общество дяди доставляет большое удовольствие, и был готов разделить эту привязанность. Он был так счастлив своим браком и желал, чтобы все знали, как высоко он ценит свою королеву. Она необычайно хороша собой, превосходно поет, сочиняет стихи; и к тому же ее пристрастия в музыке и литературе оказались настолько сродни его собственным, что Генрих совершенно уверился в том, что ему досталась идеальная жена.

Как и он, Элеонора страстно желала иметь детей, и Генрих уверял ее, что такой союз, как их, не может остаться бесплодным. В первые месяцы король пребывал в такой эйфории от своей женитьбы, что не представлял себе большего счастья. Он желал исполнять каждую прихоть своей возлюбленной супруги.

Элеанора наслаждалась обожанием мужа и любовью дядюшки, к которому она проникалась все большим уважением. Она была очень довольна выпавшей на ее долю удачей. А ведь все произошло благодаря мудрости и ловкости Ромео де Вильнева (ну и, разумеется, ее собственной). Элеанора поддерживала тесные связи со своим семейством, и Ромео тоже писал ей довольно часто. Дядя и племянница вместе прочитывали эти послания, и больше всего на свете королева желала сделать как можно больше хорошего для своих сородичей, а следовательно – не только для Прованса, но и для Савойи, которой владели ее честолюбивые дядья.

Рядом с любящим мужем и заботливым дядей Элеанора чувствовала себя самым обожаемым существом на свете. Часто случалось, что, когда Элеанора и Генрих бывали вместе, к ним присоединялся Гийом. Они обсуждали государственные дела – дядя Гийом принимал их так близко к сердцу. Он даже высказывал некоторые суждения, к которым Генрих внимательно, даже почтительно, прислушивался.

Спустя несколько месяцев в Англию стали приезжать друзья и родственники королевы из Прованса и Савойи. Элеанора была им так рада – и поэтому Генрих тоже был им рад; а когда она просила дать им должности при дворе – разве мог он обидеть ее отказом?

Только одна тень омрачала их счастье: Элеаноре никак не удавалось забеременеть.

– Вы еще совсем дитя, любовь моя, – утешал жену Генрих. – Из-за вашего ума мы забываем о вашем возрасте, но вы слишком юны. Не будем роптать. Со временем все уладится. Клянусь, у нас с вами будут самые чудесные на свете сыновья и дочери. Непременно… если только они будут похожи на вас.

При дворе считали, что подобное страстное обожание выглядит просто глупо. Кое-кто не преминул этим воспользоваться, в частности Симон де Монфор, граф Лестер. Монфор решил обосноваться в Англии, так как король позволил ему вступить во владение землями, доставшимися ему от отца; да и титул графа Лестера имел куда больший вес в Англии, чем во Франции. Дважды Симон пытался жениться, оба раза на вдовах средних лет – графинях Болонской и Фландрской, но и в том и в другом случае король Французский разбил в пух и прах его надежды. Генрих же был к Симону добр; под влиянием своей жены Генрих проникался все большей симпатией к иностранцам, особенно к тем, кто имел счастье понравиться Элеаноре. Симон же с точки зрения англичан, не желавших делить влияние с приезжими честолюбцами, был чужаком.

В последнее время графа Лестера одолевали весьма дерзкие помыслы, при одной мысли о которых его темные навыкате глаза начинали посверкивать. Вряд ли этот план будет легко осуществить… Но сестра короля принцесса Элеанора так решительна – если ей взбрело что-либо в голову, ничто не способно остановить ее. Мечта пока казалась несбыточной, но кто с уверенностью может сказать, что возможно, а что нет? Между тем не мешало подружиться с Гийомом де Валансом и дать ему понять, что граф Лестер может быть хорошим союзником. Епископ скорее поможет Монфору, нежели английская знать.