Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий - Лариса Андреевна Черкашина

Знала ли Елена Александровна, что здесь, в Ницце, прошёл последний бал её бабушки, поистине неувядаемой красавицы? Прогуливалась ли она по знаменитой Английской набережной, как некогда Наталия Николаевна? Вряд ли, бедную эмигрантку одолевали совсем иные заботы.

Лазурный Берег Средиземноморья, где прошли последние дни внучки Пушкина.

Фотография автора. 2002 г.

Да, жизнь русской беженки на чужбине сложилась нерадостно. Надо отдать должное внучке поэта: она сумела вывезти из объятой революционным хаосом России семейные вещицы, связанные с дорогими для неё именами, сохранить их в бесчисленных скитаниях. В числе фамильных раритетов, что привезла с собой на Лазурный Берег Елена Александровна, был и портрет Наталии Пушкиной – тончайшая акварель кисти Вольдемара Гау. Портрет этот известен в нескольких вариантах: один являлся собственностью дочери Наталии Николаевны Александры, переданный в Пушкинский Дом её сыном Петром Араповым; другой – внучки Елены Пушкиной, доставшийся ей от отца. На последнем есть небольшие отличия в изысканном бальном наряде Наталии Николаевны: на полях маленькой чёрной шляпки изображена звёздочка, а струящееся страусовое перо выписано с удивительной чёткостью. Эта акварель и станет в будущем собственностью Сергея Лифаря, гордостью его Пушкинианы.

В Ниццу, куда забросит Елену Александровну прихотливая эмигрантская судьба, она возьмёт с собой и гусиное перо своего великого деда, хранящее на кончике засохшие чернила, так и не обратившиеся поэтической строкой…

Как мечтал побывать Пушкин в романтической Франции, в далёких южных краях: «Я жажду краёв чужих; авось полуденный воздух оживит мою душу»! А вот и другое свидетельство, уже знакомца поэта: «Всё словно бьёт лихорадка, – говорил Пушкин, закутываясь, – нездоровится что-то в нашем медвежьем климате. Надо на юг, на юг!»

«Поэзия проснулась под небом полуденной Франции – рифма отозвалась в романском языке». Думалось ли Александру Сергеевичу, когда его перо выводило эти строки, о Ницце? Почему бы и нет, название французского города могло быть знакомо поэту, ведь именно там при его жизни увидела свет книжка «Письма русского», где автор, рассуждая о верноподданнических добродетелях, присущих русскому народу, в качестве наглядного примера приводит… самого Пушкина!

Печальный, вижу я

Лазурь чужих небес, полдневные края…

Русская Ницца – так многие десятилетия называли этот красивейший уголок Средиземноморья на далёком Лазурном Берегу. История этого удивительного города, столицы Французской Ривьеры, снискавшей титул «жемчужины Средиземноморья», вобрала в себя судьбы знаменитых русских семейств: венценосных Романовых, Оболенских, Трубецких, Кочубеев, Гончаровых, Пушкиных. Причудливо распорядилась судьба, избрав этот французский город хранителем памяти многих русских людей. И как необычно, через века, соединились в Ницце жизненные пути наследников великого поэта.

Незнаемые Пушкиным внуки и правнуки. Словно на мгновение, как на старом дагеротипе, отразились их лики в лазурной глади Средиземного моря.

Память и памятник

Всё-таки удивительно, как прочно связуют нас с прошлым незримые тончайшие нити! И как события, свершившиеся в иных веках, врываются в размеренный ход сегодняшних дней, словно магнитом притягивая к себе.

Мы, а это съёмочная группа телеканала «Культура», едем в Ниццу снимать фильм о последних месяцах жизни Наталии Николаевны Пушкиной-Ланской, проведённых здесь, на Лазурном Берегу. Где они, её лёгкие следы в беззаботном курортном городке? И как могли сохраниться они в бурном водовороте жизни столицы Французской Ривьеры? Сменились века, целые эпохи. Время здесь ощущается почти зримо – оно подобно морским волнам, что без устали накатывают на средиземноморский берег… И не безрассудно ли искать память о вдове поэта и его внучке-изгнаннице на Лазурном Берегу в XXI веке?

Ещё до нашего отъезда мне позвонил из Лихтенштейна барон Эдуард Александрович Фальц-Фейн. Поистине человек-легенда, известный в России за все его подаренные музеям и галереям щедрые дары.

Ранее, при встрече в Москве, барон (тогда он побывал в столице на презентации своей книги) заверил меня, что обязательно приедет в Ниццу, чтобы участвовать в съёмках. Но затем его жизненные планы изменились – всё-таки возраст брал своё, к тому времени барону исполнилось девяносто, – и от поездки Эдуард Александрович отказался. Потому и позвонил в Москву сообщить о своём решении.

Правда, тут же выразил уверенность, что будущий фильм «Натали. Три жизни Наталии Гончаровой» очень важен – о жизни вдовы поэта известно мало, и тем более в Ницце.

К сожалению, название виллы, которую в течение двух сезонов, в 1862-м и в 1863-м, снимала в Ницце Наталия Николаевна Ланская, барон в своих бумагах не нашёл. Но заверил, что в муниципальном архиве Ниццы, разместившемся в той самой вилле «Пальмы», что задолго до революционных потрясений в России была куплена его отцом, нам помогут. И там же обязательно найдутся сведения о русской эмигрантке Елене фон Розенмайер. Забегая вперёд, скажу, что наша недельная поездка пришлась на национальные праздники и все городские учреждения, в том числе и архив, были закрыты.

И всё же барон Фальц-Фейн оказал нам добрую услугу.

– Кланяйтесь от меня княжне Оболенской, старосте русского собора в Ницце, самого красивого в Европе! И передайте привет сторожу русского кладбища «Кокад» Евгению Верёвкину. Там похоронена Екатерина Юрьевская, Светлейшая княгиня, вдова царя Александра II. Моя матушка ещё до революции бывала у неё в гостях.

Увы, с госпожой фон Розенмайер барон не был знаком. Хотя и мог с ней встречаться, ведь в Ницце жила его матушка Вера Николаевна и он часто гостил в материнском доме. А вот его близкий друг Серж Лифарь прекрасно знал внучку поэта, и Эдуард Александрович наслышан был от него о тщетных поисках пушкинского дневника.

…Майская Ницца встретила нас неласково: окрестные горы заволокло тяжёлыми тучами, серо-свинцовые волны лениво накатывали на берег. Моросил дождь. Растрёпанные ветром пальмы на Английской набережной тревожно шелестели.

Через час после посадки мы были уже на подворье русской церкви. В зелени пальм, акаций и магнолий вздымались в небо резные купола и главки, увенчанные сверкающими золотом крестами и двуглавыми российскими орлами. Врата храма были распахнуты – из них медленно выходила траурная процессия. Только что отпели одну из почтенных прихожанок, и человек двадцать, родных и друзей, пришли проводить её в последний путь. Среди них была и княжна Варвара Сергеевна Оболенская.

Мы познакомились. Седовласая дама со следами былой красоты, прожив во Франции почти всю свою жизнь, сохранила чистую, безо всякого акцента, старорусскую речь. Говор, который можно сберечь лишь на чужбине. Несмотря на сдержанность, граничащую с аристократическим холодком, встретила нас довольно благосклонно. Но сниматься в фильме категорически отказалась. А вот историю Свято-Николаевского храма, где она служила старостой многие годы, Варвара Сергеевна рассказала