Сущий рай - Ричард Олдингтон

Не практичнее ли было бы сразу признать, что мир не нуждается ни в его предполагаемых способностях, ни в его потенциальных знаниях и что ему лучше либо согласиться на то положение, к которому готовит его Нелл, либо стать незаметным и услужливым чернорабочим у какого-нибудь более даровитого загребателя денег?

Конечно, это было бы практичнее. Но Крис не хотел отказаться от убеждения, что мир можно сделать гораздо более приемлемым для жизни таких же, как он, Крисов и что он лично — один из тех, кто призван выполнить эту труднейшую, но интереснейшую задачу…

А l'heure du coctail[9]в тот вечер все трое сидели в гостиной Гвен, ожидая возвращения нашего Немврода. На Жюльетте было новое вечернее платье и лучшие драгоценности Гвен, так как Джеральд собирался демонстрировать ее в ресторане и в театре.

Как только раздался звонок, Жюли выбежала из комнаты. Крис слышал ее восклицания и гулкие ответы Джеральда: он догадывался — хотя и не слышал их — о поцелуях и объятиях.

Криса передернуло от отвращения, когда они вошли под руку и он увидел, как его сестра угодливо виснет на своем спортсмене. Джеральда нельзя было счесть красивым: это был тяжелый квадратный человек с решительным лицом, выглядевшим странным образом нездоровым, несмотря на свой сангвинический цвет. Он производил впечатление человека волосатого, хотя недавно облысел. Щеки у него были темные от подавляемой бороды, брови мохнатые, а из носа и ушей торчали волосы. За его накрахмаленной манишкой, вероятно, скрывалась густая шерсть.

У Джеральда восторг счастливого жениха было невозможно отличить от шумного самовосхваления. Это позволило Крису незаметно стушеваться. Он наивно поражался, слыша, с каким увлечением расспрашивает о спортивной поездке Жюли — та самая Жюли, которая в дни Ронни проливала слезы над участью утопленных котят и подстреленных кроликов. Крис узнавал на опыте, как меняются убеждения, чувства в зависимости от финансовых обстоятельств.

Поглощая виски с содовой, Джеральд жаловался на мужскую прислугу в местах, где он охотился. Из его слов явствовало, что она до черта ленива и нуждается в сильной руке. Затем Джеральд рассказал несколько ярких и, возможно, не совсем достоверных эпизодов, которые должны были показать его поразительное хладнокровие и искусство в обращении с носорогами, слонами и львами. Жюли было сообщено, что он привез ей парочку «зебровых шкур», из которых, по его мнению, выйдут чудесные коврики для авто.

Тут Гвен не удержалась от кроткого протеста.

— И вам не стыдно! — воскликнула она. — Как вы можете убивать такие красивые создания?

— Ха! Ха! — Замечание Гвен очень развеселило Джеральда. — Лев убивает больше зебр за одну ночь, чем охотник за целый год. И потом, обратите-ка внимание вот на что. Доход от охотничьих патентов помогает содержать заповедники, а какой прок охранять дичь, если нельзя ее убивать?

— Я считаю, что государство должно само содержать заповедники, а не брать деньги у охотников, — не сдавалась Гвен. — И считаю, что животных нужно беречь, потому что они красивы, чтобы все на них могли любоваться, а не для того, чтобы их убивали.

— Ну знаете! — возмутилась Жюли, хотя год тому назад она сказала бы то же самое.

Джеральд нахмурился.

— Слишком много сантиментов приходится теперь слышать, — признался он. — Это все от гнилого пацифизма и нелояльности, от которых меня тошнит. Там было несколько возмутительных балбесов-американцев, конечно, они снимали диких животных для кино и портили всем охоту. Одного из них чуть-чуть было не задрал леопард, и поделом. Этот болван пытался меня убедить, что львы совсем не опасны, что он сам будто бы подъезжал к ним за несколько шагов на машине. Враль, каких мало. Рассказывал мне, что если вы остановитесь перед бегущим носорогом, то он, видите ли, тоже остановится в двадцати футах от вас. Спасибо! Предпочитаю парочку разрывных пуль.

— Все это так увлекательно! — вкрадчиво сказала Жюли, хмурясь и делая знаки Гвен, чтобы та замолчала. — Надеюсь, я когда-нибудь тоже смогу поехать туда.

— Посмотрим, посмотрим, там условия слишком суровые для женщин, — обескураживающе заметил Джеральд, быть может, желая сохранить для своей супружеской жизни хотя бы одно надежное алиби. — А не пора ли нам двигаться? Вы с нами, миссис Мильфесс?

По его тому нетрудно было понять, что он скорее готов спровадить ее на тот свет, чем взять с собой. Но Гвен отговорилась какими-то делами, а Крис дал такой же ответ на небрежно брошенное и, как ему показалось, немного презрительное приглашение.

— Ну, очень жаль, очень жаль, — с напускной сердечностью сказал Джеральд. — Вы готовы, Жюли?

Гвен проводила их до передней; Крис остался в гостиной. Он слышал, как Гвен напутствовала Жюли, чтобы она возвращалась не очень поздно, и слышал зычное «ха! ха!» Джеральда, которое, по-видимому, обозначало, что это его дело и что нечего ей соваться куда не следует. Потом еще восклицание и смех, хлопанье автомобильной дверцы, громкое гудение мощного мотора. Крис стоял, опустив голову, и мрачно смотрел в камин. Вот еще один представитель «цивилизации», того необходимого обеспеченного класса, ради которого люди живут, страдают и умирают. И по-видимому, звери тоже. Он представил себе первые фразы учебника зоологии 2200 года:

«Почти все животные, о которых здесь пойдет речь, в настоящее время вымерли, так как были истреблены в девятнадцатом и двадцатом столетиях. Заказники и заповедники, созданные немногими разумными людьми и правительствами, могли бы сохранить этих интересных и красивых представителей животного мира для более просвещенного века. К сожалению, животные были все перебиты и съедены толпами голодающих, которые скитались по земному шару в период анархии, последовавшей за Третьей Мировой Войной»…

— О чем это вы так глубоко задумались? — сказал голос Гвен.

Крис поднял глаза и улыбнулся.

— Не стоит даже и говорить. У меня развилась глупая привычка к пессимистическим пророчествам. Кстати, как вы думаете, будет Жюли счастлива?

— Да, я надеюсь, я так думаю.

— А вы не находите, что она слишком приспособляется, насилует себя, отрекается от своего истинного «я»? Вы знаете, она всегда ненавидела это бессмысленное истребление диких зверей «для спорта». Зачем она притворяется?

— Все женщины таковы. Им приходится быть такими. Женщина невольно уступает во всем своему мужчине. Знаете ли, женщина ведь действительно во власти мужчины. И, как это ни странно, что-то в самих женщинах охотно подчиняется этой власти.

— Своего рода мазохизм? — Крис задумался над ее словами. — Может быть, вы и правы. Вроде восточных людей, что ли, которые ползают на животе перед высокомерным сахибом и швыряют камни в того, кто дружественно сотрудничает с ними.

Гвен села и, смеясь, взглянула на него снизу вверх.

— Где это вы научились говорить комплименты? — насмешливо сказала она.